Новожилов Игорь Васильевич

Игорь Васильевич Новожилов – ученый, поэт, прозаик. Родился в 1931 году. Происхождение, довоенное воспитание и война утвердили в нём веру в светлое будущее. Остался в ней – с неизбежными жизненными коррективами. Сейчас – профессор мехмата: «Методы приближённого математического моделирования». Конструирует уравнения, объясняющие всяческие «почему». Почему мотается задний вагон поезда? Почему «газель на цыпочках, а с пятки ходит слон». Почему дух народа передаётся по цепочке «бабушка – внучка» и множество других, ещё более заковыристых «почему».

Рисует, пишет стихи и прозу, так же, как в уравнениях, пытаясь простым штрихом уловить смысл. Считает главным своим свершением запись воспоминаний о войне В.П. Лапаева и И.С. Косова, рассказанные им в книге «Год рождения 1921».

В разделе «Поэзия» приводятся стихи И.В. Новожилова в авторской редакции.

  1941 год
Дружеское послание
Аспи рантура
И.К.
Прощанье
Простая арифметика
"Порою зимней и заклятой..."
"Капели бриллиантовые точки..."
Из Пришвина
Аннигиляция
Молитва
Фурье Осенней ночью Восьмое марта
 
* * *

1941 год

Во мне всегда мой сорок первый год.
Октябрь, сухой поземкой просечённый.
В Сибирь эвакуация течёт
Людской рекой, осенней, обречённой.

Теплушка наша – горестный ковчег.
Узлы, старухи, дети, чемоданы.
И среди сих убогих и калек
Две временем потерянные дамы.

Из мужиков – один старик чужой.
Он правит нами жестко и сердито.
И мы ползём бескрайнею страной,
Толпясь к вагонной двери приоткрытой.

В дверном проёме перед нашим взором
Плывёт ошеломлённая земля:
Копён незахороненных поля,
Уже одетых снеговым убором,

Сожженные вагоны вдоль откосов,
Железа гром и лязг по узловым -
И детство кончилось, как горький шлака дым,
В брутальном завыванье паровозов.

* * *

Дружеское послание

Н.А. Парусникову

От нашей Грачёвки до вашей Синички
Пути с пересадкою – две электрички.

От вашей Синички до нашей Грачёвки
Добраться нельзя без попутной ночёвки.

Но сил не хватает уже и на это.
Мы крепко потратились попусту где-то.

От нашей Грачёвки, от вашей Синички
Летят телефонные галочки – птички.

Min Hertz, колокольчик седой, Николаша,
Алкает шампанского жадная чаша.

Перстом удали из неё паутину –
Тебе половину и мне половину.

* * *

Аспи рантура

Сквозь шорох шёпотов
          и шелест поцелуев
Иду я в блок пустой
        походкой деловитой,
Сердито шевеля надменною губой,
Упрямый,
        презирающий,
                небритый.
А над землёй
     весна летит – хохочет.
И миг –
     как штык,
          оржавлен и источен,
Звенящий одержимостью своей
Вонзиться в землю,
     чтоб истаять в ней.

* * *

И.К.

Открыта женская ладонь
Навстречу радостям и бедам
Кружится солнце посолонь,
Она за солнцем ходит следом.

Весна приходит за зимой,
И новый год сменяет старый.
Ещё им долго над тобой
Кружиться неразлучной парой.


Ещё один урочный круг
Ярило откружило в мире.
Вам тридцать стало и четыре –
Весенней маятности звук.
Ужели столько стало Ире?

* * *

Прощанье

Мне, глядя ласково в лицо,
Сказала женщина: « Прощайте ».
Задумалась, поправила кольцо,
Прибавила: « Не огорчайтесь ».

И поднялась кранаховскою Евой.
Взор погружен в себя, покоен стан.
Скорлупкой хрупкою чужой души и тела
К далёким индиям уходит в океан
«Сантамария », каравелла.

* * *

Простая арифметика

Я обеднел в два,
                нет – в четыре раза:
Во-первых, оттого, что ты ушла,
Во мне оставив иглы дикобраза.
Но даже тем, что ты не унесла
Мне одному теперь не насладиться.
И запахом цветка, и гулом самолёта
И каждой строчкою
                проклятого отчёта
С тобой хотелось бы мне поделиться.

* * *

Порою зимней и заклятой
Я знаю – будет сниться мне
Про белы ночи на Шексне
И разноцветные закаты,
Судьбой подаренные мне.

* * *

Капели бриллиантовые точки
Разбрызгал март.
Он хрупок и лучист –

И дрогнул лист
Во глубине ещё замершей почки.

* * *

Из Пришвина

Как пень на пепелище –
зола и гарь.
Осенний ветер свищет
в пустую даль,
В былое – голубое,
твои поля,
Фацелия, Фацелия,
Фацелия …

* * *

Аннигиляция

В старинном фантастическом романе
Мужчина с женщиной из антивещества,
Противясь притяженью естества,
Не смеют преступить запретной грани.

За давностью с тех пор истекших лет
Не помню я уже, что с ними стало.
Признаться, мне вполне своих хватало
Сюжетов всяких и невсяких бед.

Разделены фертильно и фрактально
Сакральные начала ян и инь.
Ведь символ их слиянья – андрогин
Стерилен эллинично и банально.

И если обречён ты задыхаться,
Ещё не прикоснувшись рукавом,
То вспомнишь ли безжалостность и гром
Армагеддонов сих аннигиляций ?

* * *

Молитва

Обереги, прошу, Господь,
Мне душу грешную и плоть
От нежеланного успеха,
От блазны девичьего смеха,

От пережору, от блевоты,
Докуки всякой и заботы,
От денег, славы, от стиха,
От жареного петуха,

От чтобы не было охоты
Ни до того, ни до того-то.
А там, глядишь, с Тобой вдвоём
Мы как-нибудь меня спасём.

* * *

Молитва

Приходит ночью первый снег,
Одевши в белые пелены
Земли безжизненные члены
И тёмные провалы век.

Оставил кот, угрюмый вор,
Следов улики под забором.
Крестами метит приговоры
Ворона – старый прокурор.

Стекает мёртвою водой
Зимы идущей вестник ранний,
Оставив предзнаменованьем
Скелет листа на мостовой.

Среди ликующего дня
Из набежавшей первой тучи
Последний снег крупой летучей
Осыплет, радостно звеня.

И зелень первую ветвей,
И строчки озими он хочет
Погладить лапочкой своей,
И тает он – и он хохочет.

* * *

Фурье

Социалист-утопист Фурье
Как –то сказал откровенно и смело,
Что для гармонии духа и тела
Нужны человеку четыре бабы:

Баба-жена, рожала дабы,
Гладила брюки, лежала в постели …
Ну, а чтоб с кем програнить по панели,
Чтобы ковыльною пылью летело,
Чтобы палёным козлом просмердело --
Девка нужна, кобылица-любовница …

Если ж захочется нам благовониться,
Чистыми стать, над ромашкой сморкаться,
В тёмной аллее луной любоваться --
Дева нисходит на грешные души нам
Белолилейно-кисейновоздушная.
Столь непорочна, что ейная мама
Дамой была б совершенно невинною,
Как бы проклюнутоаистиною …

Но для мужчины и этого мало.
Он истаскался, желанье завяло
И опостылел семейный очаг.
Что ему делать ? Но он – не дурак:
Он обзавёлся готовой к услугам
Бабой четвёртою, бабою-другом.

Нумер четвёртый – не баба, а клад.
С ней отдыхаешь, как будто кастрат.
Выйдет навстречу в домашнем салопе,
Хлопнешь её фамильярно по попе:
«Здравствуй, старуха. Ну как ты, ну что ты ?
Тяпнешь рюмашку, травнёшь анекдоты.
Выйдешь, обласканый, мытый, утёртый.
Славная баба нумер четвёртый …

Вот перед вами в полный лист
Счастья простой секрет.
Жалко лишь только, что он утопист
Социалист Фурье.

* * *

Осенней ночью

Глухой осеннею порой
Лежишь недвижно и фатально.
По стёклам палец костяной
Бренчит мементомориально.

А за мутнеющим окном.
Мятутся тени и призра`ки.
И ночь кромешная кругом,
И замерла душа во мраке.

И вот, когда как дважды два
Что сам Господь тебя оставил,
Как из под снега мурава,
В тебе рождаются слова:
«Мой дядя самых честных правил … »

* * *

Восьмое марта

Средь прочих Праздников и Дней –
Восьмое марта. Странный морок
Одушевленья Галатей ….
И с каждым годом всё нужней,
Всё безнадежней и нежней
Сей бесконечный мартиролог.

* * *