| |
* * *
Я – воздух. Я – ветер. Чуждаюсь оков.
Свободна в пространстве. Пастух облаков.
Я движитель мельниц. Причина волны.
Толчок парусам. Я не знаю вины.
Порывом на запад, хочу - на восток.
Взвиваю метель и горячий песок.
Я влажный, холодный, палящий, сухой.
Нежданный случайный, внезапный, лихой.
Гонец вездесущий, сподвижник огня
Не может взметнуться он ввысь без меня.
Я – твой первый вдох и рожденье души.
Я – мысли полет. Озаренье в тиши.
Играю на дудочке из тростника
Послание некое вне языка.
Я - шут и насмешник, а может мудрец.
Я мягкий, неслышный. Я - острый резец.
Я форму взрываю и рвусь за предел,
Поток восходящий – высокий удел.
Со мной неразрывны потери и шок.
Платоника. Творчество. Небо. Пророк.
* * *
Ну вот, дожили до весны,
До первой зелени воздушной.
И вновь, как дети, простодушны
И удивления полны:
О, эти таинства весны!
Они повсюду, ежечасны.
О как стремительны, подвластны
Стихии Солнца и Луны,
В круговорот вовлечены.
Как пахнет клейкою листвою!
Голубизна – над головою.
И все - в порыве, все – сейчас!
И пьешь, как радость, воздух вешний.
И этот мир чуть – чуть нездешний,
И все как будто в первый раз.
* * *
Под тополями придорожными
Ведут беседу мужики
Сужденьями немногосложными,
Что выразительно метки.
А я, случайная проезжая,
Смотрю в открытое окно,
Влекома силой центробежною
Туда, где ждут меня давно.
Дорога, дорога, на юго-восток,
Где море и горы, где отчий порог.
Вопрос, давнишний и мучительный,
Звучит, где б ты ни колесил:
А нынче кто, скажи, значительный,
Живет вольготно на Руси?
Таких еще, быть может, встречу я.
А поезд мчит меня вперед.
Родные там с утра до вечера
Возделывают огород.
Дорога, дорога на юго-восток,
Где море и горы, где отчий порог.
* * *
Лето дышит зноем,
Солнце – не покоем.
Время испытания для нас.
Но зацвел повсюду –
Это ли не чудо?-
Голубой цикорий.
В добрый час!
Расстоянье это –
До другого лета –
Предстоит непросто нам пройти.
Но, с судьбою споря,
Голубой цикорий
Нас всегда встречает
Радостно в пути.
Голубой цикорий –
Неба брат и моря –
Вдоль тропинок
И больших дорог.
В голубом просторе
Голубой цикорий –
Словно цвет свободы
посреди тревог!
* * *
Ах, май – язычник, сумасброд.
Поэт. Безудержный садовник.
Непредсказуемый любовник:
В дыханье - солнце, то вдруг - лёд.
Ах, май – в груди сильнее стук.
И праздник радостного духа.
Вбирает раковина уха
Лиловых сфер чистейший звук.
Ах, май – кукушкины грехи.
Пророчества на долги лета.
И привороты огнецвета.
И слёзы из-за чепухи.
Ах, май – развязанных узлов
Дарованное кем-то время
И в землю брошенное семя –
И ожидание даров.
* * *
Зацвел шиповник поутру.
И стало ясно,
Что никогда я не умру
И жизнь прекрасна.
Благодарю тебя, цветок,
За то мгновенье.
За твой бесхитростный урок
Всевозрожденья.
За нежность, тонкий аромат,
За чудо меры.
Благодарю тебя, собрат,
За радость веры.
* * *
КОНСТАНТИНУ АБРАМОВУ
Простой мотив – не очень и не слишком.
Немного грусти и слегка каприз.
После дождя не сохло барахлишко.
Над морем резко вздрагивали вспышки.
И оседал под тяжестью карниз.
Отмытая – из зелени – ограда.
Щеголевато вычищенный двор.
Они чему-то, видно, были рады.
Под крышею из листьев винограда
Сумбурный полуночный разговор.
О том о сем, и, в общем, и конкретно.
В стаканах тёмно-красное вино.
И время исчезало незаметно,
Но возвращаясь каплей многоцветной,
Являло бытиё опять оно.
А между тем судьба своё вершила,
Пропущенный навёрстывая ход.
Обычное столкнула с Шестикрылым,
Пылавшее со вспыхнувшим остылым,
С крещендо завершающий аккорд.
И восходили, осветляясь, звуки.
И нисходило нечто им в ответ.
То холодели, то пылали руки.
Свершалось таинство - претерпевая муки,
Которому пока названья нет.
* * *
|
