| |
* * *
Потемнели тени, остыл песок,
Молоко свернулось клубком в кувшине.
Что еще читается между строк?-
Тишина, и только она отныне.
Всю любовь и смерть почтальон развез,
Даже память кажется нелюдимой
Под одной из некогда певчих звезд,
До которой ближе, чем до любимой…
* * *
Умиранье осени, пелена
Над былым и будущим все темней...
Кто сказал, что смерть на миру красна?-
Не красней рябины и снегирей
Под пятой декабрьской, и в этот час
Лучше быть тростинкою, чем скалой:
Настоящее, обретая нас,
Истекает вечностью, как смолой...
* * *
Оглянись, о, весна, распусти эти сонные волосы,
В русый ливень русалочий смуглые плечи зарой,
Пусть метнется ладонь для несметной - до вызова - вольности
Истомленною лилией, ласточкой, белой зарей.
Как ты ночи ждала, как жила, как дрожала, как трогала,
Как лелеяла каждую складку, ложбинку, черту,-
Не унять эту дрожь, и губам этим холодно впроголодь,-
И рвалась на звонки чуть дыша, и цвела на лету.
Оглянись и вспорхни, распахни эти синие княжества,
Чуть помедлишь мгновенье - и тут же навек пропадешь,
Потому что разгадку всего, что немыслимым кажется,
Знают вешние губы да русый русалочий дождь.
* * *
Хмурой осени горькое иго:
То набеги ветров, то дожди.
Не избыть цепенящего мига,
Не унять непогоду в груди.
Пали с неба гнетущие воды,
И, как в зеркале, страшно узнать
На лице изможденном природы
Отчужденья и скорби печать.
К своему повернувшись уделу,
Как потерянный встань перед ним.
Холодок, зазмеившись по телу,
Сдавит сердце кольцом ледяным.
Но поникнув без сил головою
И почти что презрев бытие,
Вдруг увидишь под жухлой травою
Молодые побеги ее...
* * *
Память жалит и призраки множит,
Слишком долго ты не был собой,
И минутная стрелка не может
Разминуться впотьмах с часовой.
Времена - как стоячие воды,
Что же буйствовать, кровь горяча,
И донашивать прошлые годы,
Словно шубу с чужого плеча?
Разве можно подняться из праха
И разъятое соединить
До того, как бесстрастная пряха
Перережет никчемную нить?
Но с почти виноватой улыбкой
На каком-то последнем краю
Кто-то вновь над землей этой зыбкой
Зажигает лампадку свою...
* * *
Разыгралась метель не на шутку,
Замела все дороги вокруг,
Лесника обратила в анчутку,
Пошумела и сгинула вдруг.
Все померкло, ненастью в угоду.
Подурнев от его кабалы,
Лес хандрит, как опущенный в воду
Ледяной, с чертовщинкою, мглы.
Далеко до тепла и восхода.
Заштрихован тоской окоем,
И последнему времени года
Неуютно за хмурым окном.
Но какое-то древнее слово
Пробормочешь, золу вороша,
И парит, к воскресенью готова,
И не чувствует плоти душа.
* * *
Листопад
Такой туман, что вздрагиваешь, вдруг
Увидев лист, летящий ниоткуда.
Ни шум шагов своих, ни кисти рук,
Скрывающихся в направленье чуда,
Уже не властен ты соотнести
С собой, бредущим вдаль, недоуменно
Держа в руке, невидимой почти,
Как Божий дар, алтын ветлы иль клена.
Молочный воздух гуще, чем кумыс,
А впереди - ни оклика, ни зова,
Но в тишину вдается словно мыс
Надежды доброй ласковое слово,
Чье окончанье робким маяком
Над белоснежным виснет наважденьем,
Случайный вздох неведомо о ком:
Чужие спят, а близких не заденем.
И вспыхнет луч, и в несколько минут
Растает невесомая громада.
Свои объятья настежь распахнут
Летучие чертоги листопада.
И дни падут, как листья на порог,
Оставив нам в молчанье златоустом,
Как будущего сказочный залог,
Могучий ствол с его ветвистым руслом
* * *
Снега
Так путано, невнятно, свысока,
Той поступью сонливости и неги
Пустившегося шагом рысака:
Пошел, пошел - и распластался в беге,
И замер, горделив и величав,
Над мостовой, несущейся стремглав,
Так буднично, как будто неземной
Он легкости и в сане снегопада,
И в сбивчивости той не разнобой,
А произвол Божественного лада,
Явился снег, еще не снегопад,
Но медленно в него переходящий,
И белым пухом с маковок до пят
Покрыл поля, холмы, проселки, чащи,
Запорошил, лишив примет и вех,
Дома, деревья, город, месяц, век,
И, поднимаясь, им упоено,
За здравье всех - на всех лебяжьих купах
Тянуло солнце сумерек вино,
И день светлел, как убывавший кубок,
И кто-то просыпался, изумлен,
И кисть его, касаясь одеяла,
Весь ход былых и будущих времен
В подробностях внезапно повторяла;
И думал он, что явью дышат сны,
Что всякий звук - есть эхо Тишины,
Что жизнь и смерть - не песнь и немота,
А лишь уста, послушные гортани,
Две стороны единого листа
И одного прихода прихожане.
* * *
|
