| |
* * *
На берегу залива
Лебеди залива Аркашона
Никуда отсюда не спешат,
И под небом, густо подсиненным,
Радуют задумчивый мой взгляд.
Они утром прилетают рано,
Чтоб не пропустить отлива час,
И изгибом шеи, чуть жеманным,
Кланяются мне в который раз.
Лебедь Аркашонского залива,
Что ты знаешь о моей стране?
Почему же вид твой горделивый
Так о ней напоминает мне?
Время от прилива до отлива
Быстротечно оголяет дно,
И прожить его несуетливо,
Видимо, не каждому дано.
Лебедей залива Аркашона
Розовым окрасили лучи.
Да когда же будет хорошо нам?
Где лежат от радости ключи?
Засмотрюсь на лебедей залива,
Залюбуюсь розовым крылом…
Я хочу, чтоб жизнь была счастливой
В раненом Отечестве моем.
* * *
Ночной костёр
Не знаю, отчего меня манит
Во тьме огонь далекого костра.
Притягивает сильно, как магнит.
Пошла б к костру, сидела б до утра,
Вела б душевный, тихий разговор,
Не знаю - с кем, о чем - еще не знаю.
Раз человек развел в ночи костер,
То, значит, что-то спать ему мешает.
Ночной костер... Он, как маяк, горит
В степи, в горах, над речкой у села.
Он через километры говорит,
Что человек не может без тепла.
* * *
Большой вальс
Карла Доннер, Карла Доннер, кино - чудо,
Ты с афиш нам улыбалась отовсюду
В те былые предвоенные года.
Вся страна с тобою пела и любила,
В венском вальсе упоительно кружила
И не ведала, что вот придет беда.
Карла Доннер, Карла Доннер, кино - чудо,
Никогда твой чистый голос не забуду.
Не забыть мне, как, оборки теребя,
Танцевала я девчонкой в платье белом,
Тонким детским голоском о счастье пела, -
Так хотелось быть похожей на тебя.
Пережили мы бомбежки и блокаду
И за это получили жизнь в награду,
Что промчалась бесконечной кутерьмой.
О, как часто мне сквозь годы и усталость
Вальсы Штрауса услышать удавалось.
Пел их голос Карлы Доннер. Или - мой?…
* * *
Я скажу тебе, Эль-Греко
По церковному канону
Это вовсе не икона, -
Нет той формы, нимба нету.
Лишь разлитый отблеск света.
И на этом фоне света
Иисус из Назарета
Смотрит ввысь. Его глаза
Жжет ожившая слеза.
Столько скорби, боли, горя
В голубом, как небо, взоре!
Я скажу тебе, Эль-Греко, -
И мою ты душу ранил.
Пред портретом человека
Я стою, как в Божьем храме.
* * *
В Париже
В Люксембургском саду не растет виноград.
В Люксембургском саду осыпаются груши.
И не надо теперь ворошить все подряд,
Лучше мне пощадить наболевшую душу.
Ботанический сад не растит виноград.
Он скрывает скамейки в тенистых аллеях.
На скамейках чужие спокойно сидят,
Не терзаясь ничем, ни о ком не жалея.
Я отсюда сейчас - прямиком на Монмартр, -
Там на склонах, сказали, растет виноград.
* * *
Поречье
Вышел туман из леса,
Тихо припал к руке,
И поплыла завеса
Наперерез реке.
Белой укрыл фатою
Поля зеленый цвет,
Но от меня не скроет
Счастье прошедших лет.
В этом прикосновеньи,
В переливе фаты
Нашей жизни мгновенья,
Будто бы рядом ты.
Шелком туман струится
И, огибая лес,
Тянется в поле чистом
Речке наперерез.
* * *
Москвичка
Где навис «Ударник» над каналом,
Скособочив длинное крыльцо,
Женщина, закрыв глаза устало,
Повернула к солнышку лицо.
Но светило не спешит навстречу.
То протянет ей свой узкий луч,
То, обняв опущенные плечи,
Спрячется средь набежавших туч.
То игриво губы поцелует, -
Что за грусть в молчания броне?
Солнце легкомысленно флиртует,
Распаляясь флиртом в вышине.
Где навис «Ударник» над каналом,
Скособочив свой нелепый свод,
Женщина, закрыв глаза устало,
Все ж от солнца тихой ласки ждет.
* * *
Шёпот Евы
Ты меня не трогай,
ты меня послушай.
Заглянуть попробуй
Осторожно в душу.
Мой секрет откроешь.
Сможешь ты увидеть,
Как легко и просто
женщину обидеть.
Предо мною силой
нечего кичиться.
Можно лаской, милый,
большего добиться.
Звездам нету края
молкнут звуки сада,
и уже нет рая,
и ещё нет ада.
* * *
Никто
Я шаталась по парку «Шато»,
в «Богатели» смотрела цветы,
и бродил со мной вместе Никто,
как когда-то ходил рядом ты.
Никому он не виден совсем,
мой единственный спутник Никто,
он бесшумен, бесцветен и нем,
но, я знаю, он здесь, средь цветов.
Вот он запахом розы пахнул,
как принёс долгожданную весть,
со скамейки листочки смахнул,
чтобы мне захотелось присесть.
Повздыхал над пионом со мной,
и мы снова аллеей бредём.
С ним спокойно, легко. Но Бог мой,
неужель мы остались вдвоём?
* * *
Кассиопея
«Почему, - спросила внучка деда,
Вечером, когда в саду стемнеет,
Над соседней хатой только небо,
А над нашей есть Кассиопея?»
До сих пор я смех ответный слышу,
Вижу сад, белеющую хату,
Лунное сиянье спелых вишен,
Млечный путь, зовущий нас куда-то.
* * *
|
