Рай безумцев

И дарил он людям драгоценные камни. Животным раздавал клички. Козел – Хризолит, Козочка – Яшма. Кот назван Топазом, а пес – Турмалином.

Он не любил громкого смеха и похлопывания по плечу.

Русскому научился у уборщиков зоопарка, а жить захотел у сторожа.

На коньках кататься научила его маленькая девочка. Его смуглое лицо, длинные пальцы, унизанные кольцами, завораживали. Он показывал ей камни и что-то пел на своем языке. Девочка мерила кольца и тихонько смеялась от счастья.

– Кто ты ? – спрашивала белокожая женщина, обнимая за шею, ласкаясь, – Алладин?

Он не отвечал, улыбался и все пересыпал из ладони в ладонь сверкающие зерна.

Жилось ему у сторожа привольно: отгородив угол шалями, он спал, сидя по-турецки, склонив голову на грудь.

Ел он что-нибудь? Горстку семян – птичьего корма. А запивал прохладной водой.

Сторож, не смущаясь, чаевничал с гостями, иногда и выпивал – постоялец не был помехой, тихо сидел он в своем углу.

– Ты богатый? – спросила его лошадница Надька, пахнущая дегтем и кожей.

– Да. И ты тоже. Приведи лошадку, я ей камень за щеку положу, выигрывать станет.

– На бегах? – верила и не верила Надька и руку тянула за камнем.

– Не тебе, не тебе – лошадке.

Откуда он взялся? Появился. Цыган не цыган, индус не индус. С двумя узлами, перекинутыми через плечо, босиком, с камнями на всех пальцах, застыл он перед клеткой со львом и запел что-то и пальцами защелкал. Уборщик – хромой Витек хотел шугануть, да почему-то застеснялся, старшего позвал, тот тоже смутился.

А потом разговорились – на пальцах, жестами.

И вот он уже свой – по-русски шпарит. Но вот что странно, будто и не видит его никто: ни начальство, ни посетители.

Выбрал он себе по сердцу некоторых : ребенка, дочку кассирши Инку, работяг нескольких, лошадников, ну, из научных одну и все. А для остальных его и нет.

– Чудно это, ребятки, чудно, вот стоит он у клетки с белым медведем, поет, а рядом народ фотографирует мишку, галдит. Я его вижу, они – нет. Как понять-то?

Неизвестно, верили они в чудеса, или нет, только ни с кем за пределами зоопарка не делились тайной. Чужак объединил их.

А не было ли у него особо приближенных? Были, а как же...

За лошадями ходил некий Евка. Имя у него странное – старинное: Евтихий. И сам он чудак из чудаков. Образованный. До этого на кладбище работал Ваганьковском, да что-то вышло у него с покойниками. Говорили, будто он поручения брался передавать родственникам. Кто-то напугался, кто-то возмутился, а кто-то пожаловался. Вылетел с места.

На конюшню Надька взяла, пристроила. Они с одного двора. Пресненские.

Евтихий, Евка, седой уже ерник, умник и неудачник решил правды добиться, что это за заслуги такие у здешних, что им видение такое попущено. Ничуть не верил он в реальность каменщика, считал его галлюцинацией или фантомом «коллективного бессознательного».

Но на какой вопрос была ответом сия галлюцинация? Чего жаждало сообщество работяг, дитя и сдобная биологиня? О чем вопрошали?

И какие силы послали его? Вряд ли светлые.

А с кем обсудить? Обсудить не с кем! Образованная пассия каменщика с Евкой и знакома-то не была. А остальные? Дети малые. Значит, с ним и разговаривать, с ним и обсуждать. С галлюцинацией.

Евка выбрал момент, подступил с вопросом.

– А позвольте спросить, кем мы для вас являемся? Объектом изучения, подопытными или...

– Избранные вы, – певуче ответил каменщик, не удивившись вопросу, – вы все при зверях оказались, потому что чокнутые. Правильно я сказал слово?

– Ну да – чокнутые, сдвинутые, крезанутые. Но я-то не поэтому.

– Вам виднее. Но вы же беседовали с...

– Это само собой. Им же нужно было с кем-то. А я не возражал, ибо понимал.

– Вот и меня поймете. Камни, звери, песок, вода и... чокнутые. Это природное. Коза Яшма чиста, и Витек чист, и сторож, и Инка. Она тоже уже, к счастью, э-э ... сдвинутая. Сейчас надо сохранять только зверей, птиц и безумцев.

– Ага. Вот как... Значит... Понял. Мы, значит, чокнутые, всегда хотим, чтобы нас любили, берегли, а это редко случается. А вы – наш – оберег, собственный. Потому-то только мы...

Я рад, что это прочим не дано – у них и так всего много, у этих владельцев «домов, пароходов», а у нас? Только небо да звери. Да еще, простите, покойнички. С ними только и поговоришь.

– В этом я некомпетентен.

– Еще вопрос. А внешность экзотическая зачем? Впрочем, и это понятно – обычному, в костюме, не доверились бы, точнее, не рассмотрели бы среди прочих в костюмах. А камешки – это хорошо, нарядно... Я хоть что-то уловил?

– Кое-что. Остальное после.

Евка время от времени подступал к каменщику с новыми вопросами, но тот все чаще уклонялся от ответа, все неохотнее шел на разговор.

– Кажется, затевает что-то, – делился догадками Евка.

– Сурприз! – подмигивали работяги.

Евка пожимал плечами и уходил спать в денник.

А в комнате сторожа вот что происходило – каменщик плел сеть из разноцветных нитей, украшал узелки камушками.

Конечно, он по-прежнему бродил по зоопарку, играл с Инкой в прятки, обнимал ночами подругу томную.

Что же готовил он? К чему дело вел? Привыкли, присмотрелись к нему работяги, и уж не так четок вроде и облик его, и вроде вообще это игра солнечных лучей на прутьях клеток.

А может, и нет его, был когда-то и пропал...

Стирается граница между чокнутыми и нормальными. Скучно. Никто его не видит, хоть он и рядом стоит, кольцо на пальце крутит. И шуршанье в каморке сторожа привычно – мышь, наверное, или ветерок пробежал.

Но сеть уже готова, и корабль воздушный по небу плывет. Подплыл и завис над зоопарком.

И вдруг под сетью оказались и козел Хризолит, и кот Топаз, и Витек, и Евка, и кассирша с Инкой. Биологиня дома спит, сон про камни драгоценные уже досмотрела, а другой не снится.

Не взял ее каменщик.

А эти, в сетке, маленькими сделались, легкими, повесил каменщик сеть на плечо, ступил на веревочную лестницу и поднялся на корабль.

Посетители зоопарка в этот день видели яркий воздушный шар на небе, дети пальцем показывали. Кто-то вредный хотел из духовушки пальнуть, да не дали.

Думали, реклама новая какая-то, трюк администрации.

В общем, ничего не изменилось: так же бегали от клетки к клетке дети, так же колготились и суетились взрослые. Фотографировались девицы на фоне слонов и верблюдов. По-прежнему служители с сердитым видом гоняли от клеток.

Но что-то ведь случилось? Случилось, случилось! Маленькая группа избранных была вывезена: переселили их в неведомые просторы, позволили валяться в сочной траве, кувыркаться, играть драгоценными камушками на берегу чистой речки, смеяться тихонько, радостно.

Рай безумцев? А почему бы и нет.