Мир конюшни

Конюшня - это особый мир. Это собрание удивительных зверей, людей и ситуаций. Они непредсказуемы, неожиданны, привыкнуть к ним невозможно.

Нынче утром вот заезжаю спокойненько с партии в ворота, вдруг, откуда ни возьмись, напрыгивает удивительная личность. Лет средних, толстенький, глаз один забегает сильно, в ослепительно, клоунски зеленом плаще и широкополой синей шляпе и учиняет допрос с пристрастием: какой рекорд у этой лошади, да как бежит, да что с ногами, и как бинтуется на приз. Шквал. Я только мигаю, а сноб наш, первый помощник Володенька, от которого, как от верблюда, ласкового взгляда не добьешься, почтительно это чудо под локоток поддерживает и все обстоятельно докладывает. Выясняется - крупная шишка, директор Омского конного завода. Сто лет живи...

Вообще, люди разные приходят. В призовой день порой подкатывает роскошная серебристая машина, и оттуда, придерживая двумя пальцами подол норковой шубы, выплывает Эдичка. Все знают - голубой на содержании у какого-то богатого иностранца. Эти жеманные манеры, стреляние глазками, запах дорогих духов... Но лошадей знает и любит, известен в кругах тотошников. Смотрит, как собирают какого-нибудь крега на проминку, беседует с бригадиром о раскладе и ставках и холеной рукой в кольцах треплет горячащуюся лошадь по морде.

А года этак три назад приехали и жили с неделю в бригадирской комнате прямо на конюшне литовцы - хрупкая, некрасивая, грустная женщина, муж ее - наездник с какого-то мелкого конезавода - сумрачный, молчаливый, очень плохо говорящий по-русски, и дочка - крепенькая, резвая, лет четырех чудо с косичками. Глухая. Совсем то есть. Общаясь с родителями, она издавала громкие и довольно мелодичные звуки, совершенно бессмысленные, как крик какой-нибудь птицы. Их тут вывели на китайца, который якобы лечит глухоту. Чем - тайна, и, вроде, кого-то вылечил. Деньги безумные, но ребенок...

И вот каждое утро они уходили на автобус через круг - двое понурых взрослых и детеныш, мячиком прыгавший вокруг них, а часам к четырем дня возвращались, и отец, как правило, нес усталую, капризничавшую девочку на руках.

Ничего не меняется, лечение не помогает. Но они приезжают еще на один курс через полгода, потом еще и еще. Мы, аборигены конюшни, обсуждали, конечно, эту проблему и дружно пришли к выводу, что туфта все итакйцы, и что бедняги родители верят в это дело лишь от безысходности.

Но раз... Иду я за ведрами, уборка начинается, слышу - в туалете кто-то все воду спускает, а дверь приоткрыта. Заглянула, а там девчоночка эта. Дернет рычажок - и ухом к бачку. Вода ш-ш-ш... Она опять за рычажок, и другим ухом туда. Меня заметила, улыбается во весь рот, улыбка щербатая, зубы как раз менялись, тыкает пальцем в бачок, потом на свое ухо показывает: "Ш-ш-ш, ш-ш-ш..."

Слышит!

А потом она бегала по конюшне, нарочито громко топая ножками, и все слушала, слушала этот новый для нее мир. Бывают, значит, чудеса-то, и как в песне - надо только верить...

1994