№ 41 (4146)
декабрь 2005

Среди миров

К 150-летию со дня рождения поэта И.Ф. Анненского (1855–1909)

И.Ф. Анненский родился в Омске – на окраине Российской Империи, куда судьба забросила семью довольно крупного административного деятеля Ф.Н. Анненского. Спустя несколько лет Анненские переехали в Томск, а в 1860 г. вернулись в Петербург.

После смерти родителей будущий поэт воспитывался, в основном, в семье старшего брата Николая. Он пишет, что «всецело обязан [...] "интеллигентным бытием" брату и его жене, принадлежавшим к поколению шестидесятников…». Действительно, его брат – известный общественный деятель, журналист, человек демократических взглядов – многое сделал для становления характера Иннокентия Анненского.

В 1878 г. Анненский окончил историко-филологический факультет Петербургского университета и стал преподавателем древних языков в гимназии. Педагогическая деятельность оказалась основным источником его материального благосостояния до конца жизни.

По собственному признанию в 1870-е гг. Анненский начал писать стихи, а так как в те годы еще не знали слова «символист», то он был мистиком в поэзии и стоял очень далеко от большинства литературных современников. Однако именно это помогло ему в какой-то мере создать свою уникальную поэтическую реальность.

Одна из двух поэтических книг И.Ф. Анненского, изданная посмертно, названа им «Кипарисовый ларец». Название книги, как и все его творчество, глубоко символично. Давайте и мы, тоже символично, но вполне оправданно добавим в «Ларец» стихи его первого поэтического сборника «Тихие песни».

Теперь, по мере надобности, мы всегда будем вольны доставать из этого «Ларца», как некую драгоценность, каждое его стихотворение. Уверяю вас – жалеть не придется! Вы навсегда останетесь благодарны поэту за то, что он так просто открыл перед вами сокровенный кладезь замечательных поэтических посланий.

«Ларец» до краев полон уникальными стихами. Читая их, мы ощущаем, как поэт погружался в незримую атмосферу трансцендентальности внешнего мира и тех миров, с которыми ему дано было общаться, в трансцендентальность собственного «я».

Листы

На белом небе все тусклей
Златится горняя лампада,
И в доцветании аллей
Дрожат зигзаги листопада.

Кружатся нежные листы
И не хотят коснуться праха…
О, неужели это ты,
Все то же наше чувство страха?

Иль над обманом бытия
Творца веленье не звучало,
И нет конца и нет начала
Тебе, тоскующее я?

Среди зримых только ему миров воплощались несбыточные надежды, возникали и рассеивались сомнения. Там жила и его великая любовь. Однако о любви к женщине поэт практически не писал. Он не мог отделить ее от своей всепоглощающей любви к миру. Анненский воспринимал и отражал мир и свои чувства к нему как бы в едином потоке, в неделимости бытия. К примеру, обратимся к наиболее известному читателям стихотворению «Среди миров…». Оно, конечно же, о любви, которую вряд ли возможно выразить объемней потому, что оно само – Любовь.

***

Среди миров, в мерцании светил
Одной Звезды я повторяю имя…
Не потому, чтоб я Ее любил,
А потому, что я томлюсь с другими.
И если мне сомненье тяжело,
Я у Нее одной ищу ответа,
Не потому, что от Нее светло,
А потому, что с Ней не надо света.

На эти слова не раз писалась музыка, и это, несомненно, усиливало их воздействие на слушателя. Стихотворение очень точно передает всепоглощающее чувство и так глубоко западает в душу, что с ним невозможно расстаться – оно существует рядом до конца ваших дней.

Многое было дано поэту… Его ощущения природы – так естественны, точны, таинственны и притягательны, что поистине завораживают читателя, а порой делают его не только сопереживателем, но и соучастником творческого процесса.

Снег

Полюбил бы я зиму,
Да обуза тяжка…
От нее даже дыму
Не уйти в облака.
Эта резанность линий,
Этот грузный полет,
Этот нищенски синий
И заплаканный лед!
Но люблю ослабелый
От заоблачных нег –
То сверкающе-белый,
То сиреневый снег…
И особенно талый,
Когда, выси открыв,
Он ложится усталый
На скользящий обрыв.
Точно стада в тумане
Непорочные сны –
На томительной грани
Всесожженья весны.

И.Ф. Анненский
Прочитав впервые это стихотворение где-то в начале 1990-х годов, я неожиданно попала под влияние его внутренней музыки. Внезапно, как бы под гипнозом, отложив книгу, я начала записывать приходившие неведомо откуда строки. Казалось, что они уже были где-то «возле», как выразился бы сам поэт.

Не повторяя прочитанное и не оглядываясь, я старалась успевать записывать. Уже сейчас мне определенно кажется, что тогда я как бы попала в некий ритмический тоннель, в котором творилось уже мое стихотворение. Оно тоже было о зиме, о снеге, о грусти… Такие вот чудеса, а может и не чудеса вовсе, творит с нами истинная поэзия. О результате – судить вам.

***

Не заманит пороша
Колкой пылью своей –
Поля снежная ноша
С каждым днем тяжелей.
Все плотней покрывало
Над застывшей рекой.
Сердце верить устало
В этот белый покой.
И тревожно от скуки
Плотно свьюженных дней,
Оттого, что разлуки
Все длинней и длинней,
Что зима недвижима,
Словно дым в холода,
Лес полоскою грима,
Возле самого льда;
Оттого, что неслышно,
В щели дней и ночей,
Снег слетает на крыши
Неприметный, ничей.

Было бы лишним говорить сейчас о том, что стихи И. Анненского влияли, влияют и будут влиять на новые и новые поколения русских поэтов, на русскую поэзию вообще. Его произведения явились подсознательной основой для творчества А. Ахматовой и Б. Пастернака.

Именно его юные современники – поэты-акмеисты – возвели Анненского-поэта в ранг классика. Анна Ахматова называла Анненского единственным своим учителем, а лично знакомый с ним Николай Гумилев – «последним из царскосельских лебедей». Магия его стихов пробуждает творческий импульс поэта и приводит к внутреннему очищению у сопереживающего читателя.

Прежде чем перейти к высказываниям самого И. Анненского, в которых он выражает свое представление о поэзии, дает ключ к ее пониманию, прочтите еще одно его стихотворение.

Чуткий мир

Не мерещится ль вам иногда,
Когда сумерки ходят по дому –
Тут же возле иная среда,
Где живем мы совсем по-другому?

С тенью тень там так мягко слилась,
Там бывает такая минута,
Что лучами незримыми глаз
Мы уходим друг в друга как будто.

И движеньем спугнуть этот миг
Мы боимся, иль словом нарушить,
Заставляя далекое слушать.
Точно ухом кто возле приник,

И едва запылает свеча,
Чуткий мир уступает без боя,
Лишь из глаз по наклонам луча
Тени в пламя сбегут голубое.

Анненский видел в читателе со-творца, в символе – связующее звено между поэтом и публикой: «Музыка символов, – писал он, – поднимает чуткость читателя: она делает его как бы вторым, отраженным поэтом…».

«Поэзия имеет гипнотическую функцию. Одна из ее целей – внушить другим через влияние словесное, но близкое к музыкальному, свое мировосприятие и миропонимание. Главное средство такого внушения – символика. Поэтому никакой другой, кроме как символической, поэзия не была, да и быть не может».

«Создания поэзии проецируются в бесконечность. Души проникают в них отовсюду, причудливо пролагая по этим облачным дворцам вечно новые галереи, и они могут блуждать там веками, встречаясь только случайно…».

«Поэтические мысли – это импульсы, наполняемые историческим и философским содержанием каждой новой эпохи. Поэзия может быть осмыслена лишь как нескончаемая эволюция текста, как явление, развивающееся во времени…».

Анненский-поэт – это явление, не нашедшее аналогов при его жизни, да и после нее. Не надо сравнивать его с другими поэтами Серебряного века, хотя несомненно влияние его поэзии на их творчество.

Поэзия и до сих пор никем не превзойденная работа в области перевода Евклида, Горация, Гете, «парнасцев» и др. – далеко не все, что осталось потомкам после 54-х лет жизни И. Анненского.

Не менее значимое место, чем поэзия, занимают в его творчестве превосходные педагогические статьи, а также блестящая импрессионистическая, интуитивная литературная критика, в которой он, стремясь к истолкованию художественного произведения, сознательно продолжает в себе творчество автора. Его литературно-критические статьи собраны в двух «Книгах отражений».

Поэт скончался от сердечного приступа на Царскосельском вокзале 30 ноября 1909 года.

Иннокентий Анненский сумел не только утвердить свой принцип поэтического творчества, но и повлиял на весь путь русской поэзии.

Татьяна Кайсарова, сотрудник Центра СМИ МГУ, член СП России

Первая полоса

Редакторская колонка

Пресc-служба

Вести МГУ

Дела профсоюзные

Студентка

Опрос недели

Мир творчества

Новости Москвы

Новости науки

В Культурном центре МГУ

Спорт

Флюс

На главную страницу