|
№ 5 (4196)
февраль 2007 |
Академия панэстетизма
Рубрику ведет
Елена Терещенко
Народная тропа — не единственный путь искусства
Она была вечным порывом: ни в ее лирике, ни в ее биографии нет и намека на то, что «орлиный взор старика» (Йейтс) — это не чуждое ей состояние разума. Крайний субъективизм! Но вот парадокс: в одном из моих цветаевских сборников отмечена мысль поэтессы: только плохие книги — не для всех.
Экзистенциальный проект осуществлен: народная тропа к ее стихам не зарастает, а личность мифологизируется. А у мифа — своя логика. Этим только и можно оправдать «популяризаторов», толкующих вкривь и вкось все, что им под руку попадется. Так возникает феномен: «Смысл одиночества гения — в том, чтобы спасать собою другие одиночества» (Вл. Леви).
Поэтика Цветаевой не без искусствинки, а это льстит обыденности: ох, нет мистики в поэзии, нет — и не надо! Правда, при всем этом «формализьме» Марина, наследуя романтикам, не отделяет «жизнь» от «поэзии», но в очень специфическом смысле. Воспитанная «в музее», в выдуманном мире искусства, она идет не от жизни к вымыслу, а жизнь кроит по законам воображения, стремясь прожить ее, как герои ее любимых книг. Неужели ей так не везло, и вокруг были лишь мелкие люди, не способные пропускать через себя столь мощный энергетический поток, каким была она? Да не умела она просто видеть ничего, кроме самой себя, а главное, правильно оценивать происходящее. Отсюда — кризис личной жизни, одиночество: нельзя влюбляться в порождения своей фантазии. В любом случае, что бы о ней ни писали биографы и «очевидцы», однозначно одно: от нее спасались бегством. «Слишком» для хлипких организмов становится бедствием, а она действовала как турбулентный поток.
В мировой поэзии есть образцы абсолютной поэтической непринужденности, где поэзия возникает из субстанции поэтического мироощущения, а не из «игры слов», «приемов» и прочих логических процедур. И этого достаточно, чтобы стих был гениальным, даже если рифма не поражает ваше ухо своей экзотичностью. Пушкин писал без стилистического «выпендрежа»… Но то был Пушкин! Марина Ивановна отнюдь, отнюдь не была народной поэтессой на момент своей трагической гибели. И не пошла толпа за ее гробом. Что ж, не для всех писала книги? Однако то было «не для всех» сто лет назад, а теперь, извольте, самые далекие от искусства люди, если что наизусть и заучивают... Но никто другой, а именно она перевела «Плавание» Бодлера. Гениально перевела! Бодлер не элитарный поэт? Н-н-у-у-у из-ви-н-и-и-и-те.
Много чего хорошего в этом мире, пожалуй, бывает и не для всех. Но, выражаясь предельно кратко и однозначно, «не для всех» — это не значит «хорошо». Равно как и наоборот. Это не объяснить: Бах, Моцарт, Пушкин, Шекспир — для всех. Дети воспринимают, пусть на каком-то своем уровне, но воспринимают. Бабушки вместо сказок пересказывают внукам и «Гамлета», и «Капитанскую дочку». Малер, Джойс, Элиот… Вы себе это представляете — Пруст в кратком изложении?
Очевидно, стоит признать законы из жизни Мирового духа, не имеющие прямого отношения к проблеме элитарного искусства. И самый «непопулярно-элитарный» найдет своего читателя, только потому, что встреча должна была состояться.
|
