|
№
34 (4052)
октябрь 2003 |
ЭТОТ
ДОЖДЬ
(О поэзии Татьяны Виноградовой)
Сегодня объектом нашего внимания станет творчество Татьяны Евгеньевны Виноградовой (Логачевой) – кандидата филологических наук МГУ, доцента кафедры русской литературы ХХ века, поэта и литературоведа, журналиста и художника. Её кандидатская диссертация написана на тему: "Русская рок-поэзия 1970-х–1990-х годов в социокультурном контексте".
Смелый, современный взгляд на окружающий мир и умение владеть словом – вот основа творчества Татьяны Виноградовой. Картина окружающего мира, отраженная ее сознанием, приходит к нам в своеобразном поэтическом облачении. Не традиционное русское рифмованное стихосложение привлекает Татьяну, а свободный стих – верлибр (vers libre, франц.). Задолго до символистов верлибром писали А.Фет, А.К.Толстой. Позднее в формирование верлибра свою лепту внесли такие несхожие между собой поэты, как К.Бальмонт, М.Волошин, И.Бунин, М.Кузьмин, А.Белый. Татьяна Виноградова пишет верлибром легко, как дышит. Это не значит, что она не может писать рифмованные стихи. Она просто выбирает для себя полную свободу, не желая ограничивать творчество какими-либо рамками. Насколько это возможно, свобода становится её образом жизни. Ничем не скованная мысль – это та стихия, в которой творит Татьяна Виноградова. Она пишет о своей поэзии следующее: "В любом человеке есть то, что в стихах содержится. Если же в человеке этого нет, то восполнить лакуну стихи не помогут. Стихи не должны быть обращены ни к какому читателю… они нужны, прежде всего, для самого пишущего. И даже более того: стихи пишут себя сами – используя поэта в качестве регистрационного прибора…".
Однако пора уже перейти к тексту того стихотворения, которому посвящена эта статья. Называется оно "Большое описание дождя". Сам
автор считает, что стихи "не должны быть обязательно прочитаны подряд и до конца". Позволю себе не согласиться с ней, особенно в данном случае. Это стихотворение невозможно не прочитать до конца, причем на одном дыхании, задействовав при этом весь арсенал внутреннего восприятия слова, несущего колоссальную образность. На самом деле, это вовсе не "описание дождя" – это САМ ДОЖДЬ, идущий над миром, сквозь мир, непосредственно над нами и сквозь нас. Мы мысленно следим, как он струится, "прохладный и сумрачный", летит, "хрустальный, готический", между "тишиной и молчанием". "В эту ночь он летит ко мне…", – говорит Татьяна Виноградова, "и ко мне", – добавлю я от себя. "И ко мне", – может сказать каждый, начавший столь увлекательное чтение, подставляя мнимому (или истинному – уже не различить) дождю свои ладони, слушая его "кельтский шепот". Читатель почувствует всё, что чувствует автор, что ощущает сам дождь. Он не сможет уснуть, представляя дождь в городах мира и "посреди зелёных холмов, посреди зелёного острова" и на углу извилистой улочки Ньюарка. Вот он уже "шумит по соломенным крышам и по крышам из солнечных батарей". Он стремится "к собору, чьё имя как – вздох, и его нельзя произнести по-русски…" – "К собору, где Утешение тихо, незаметно встаёт с тобой рядом и обнимает за плечи…". "Он не спросит, кто ты, между тишиной и молчанием", он летит, пронизывая и пропитывая собой мироздание, только к тебе, благодарный читатель, потому что ты невольно ставишь себя на место автора. И вот ты уже неразделим с ним, неразделим с миром, неразделим с дождём. Благодатная дождевая вода прольется перед рассветом и над твоим "растерзанным городом и омоет его грязные улицы и зашумит в удивленной листве". Сколько наносного, сумрачного и ложного уйдёт из наших душ, стоит только подставить дождю свои ладони и закрыть глаза.
После прочтения стихов давайте задумаемся, насколько безграничны возможности верлибра в сочетании с истинным талантом. А сейчас настало время слушать дождь.
БОЛЬШОЕ ОПИСАНИЕ ДОЖДЯ
Дождь рождается над океаном, –
над Атлантикой,
и над Северным морем – тоже,
и над Англией, свежей и сонной,
он струится, прохладный и сумрачный.
...Он летит, хрустальный, готический,
между тишиной и молчанием,
– в эту ночь он летит ко мне.
...Первые капли упали
на холмы между Ноттингемом и Брэдфордом,
и тихие дорожные указатели
уводят в Ливерпуль шестьдесят пятого
("Куорри-Бенк, 36 миль"),
– How do you sleep?
А мне не уснуть,
потому что этот дождь,
этот дождь...
И желтый шиповник дремлет,
дремлет, сомкнув бутоны
у стены старой церкви Святого Павла,
в узкой улице Святого Павла,
в маленьком городе Брэдфорде,
посреди зеленых холмов,
посреди зеленого острова,
над которым сейчас идет дождь...
...Ночь смешала краски и контуры,
ночь набросила призрачный сумрак,
но этот дождь – он все чувствует.
– Подставь ладонь...
И в Ньюарке, у рыночной площади,
на углу извилистой улочки,
в старом доме, дождем занавешенном,
за стеклянно-текущей витриной
дремлет маленький магазинчик,
где на всех стеллажах и полочках –
идеально прозрачных, конечно, –
в серебристом мягком сиянии
– статуэтки из хрусталя.
Этот дождь, струясь, преломляясь,
застывая в стрекозином полете,
превратился в эльфов и кошечек
(в тех, глядящих на короля), –
в львов сверкающих, в льдистые розы,
в вопросительных единорогов, –
в принцев, в замки, в граненых драконов, –
и над всеми над ними – радуга,
и у всех кристальных созданий
в препрозрачнейшем этом мире
лишь глаза черно-черные,
недождевые, внимательные.
– Даже можешь и не пытаться,
все равно отведешь первым взгляд.
Этот дождь,
он вбирает весь сумрак
вьющихся роз у Ноттингем Политекникс
(а черные лебеди спрятались и спят,
и крошечный прудик съежился
под дождевою рябью) –
и в поднятое окно темной аудитории
вваливаются мокрые ветки
и ночная сырая свежесть,
и кто сидит там, в глубине,
уронив голову на руки,
и дремлет, а может быть, – плачет,
– потому что этот дождь,
этот дождь...
– он вбирает всю тишину
старых тисов, дубов и каштанов
за стеною тишайшего кладбища,
там, напротив, через Пайл-стрит,
– дождь рассказывает деревьям
биографию Иггдрасиля,
по ветвям струятся дриады,
собираются в круг друиды –
покой готических замков,
непотревоженных, древних,
погруженных в себя, как в море,
молчаливых, как эта ночь.
– Странно, здесь все время помнишь о море...
Дождь шумит по соломенным крышам
и по крышам из солнечных батарей, –
коттеджи из серого камня
стоят вдоль старинной дороги, –
стоят века напролет
вдоль дороги с левосторонним движением,
что ведет к смиреннейшему собору –
кафедральному, всепрощающему,
чьи норманнские серые башни
сторожат ускользающий мрак.
– К собору,
чье имя – как вздох,
и его нельзя произнести по-русски,
и где белые свечи горят,
в тишине, ясно и ровно,
в правом приделе нефа,
у могилы Святого Освальда, –
всего девять белых свечей,
словно на морском берегу стоящих
в серебристо-светлом песке,
что почти до краев заполняет
круг широкой каменной чаши,
древней и безыскусной,
как первые века христианства.
– К собору,
где тяжелые своды не давят,
и где небо днем улыбается
сквозь фламандские витражи.
– К собору,
где Утешение тихо, незаметно
встает с тобой рядом
и обнимает за плечи...
Дождь рождается над океаном,
он для всех,
он не спросит, кто ты, –
между тишиной и молчанием
в эту ночь он летит ко мне.
И эта вода,
струящаяся в темноте,
прольется перед рассветом
над моим растерзанным городом
и омоет его грязные улицы,
зашумит в удивленной листве...
И под шум этот детям приснятся
замки с зубчатыми башнями,
розы, львы и единороги,
Ланселот, и Джиневра, и Мерлин,
и желтый шиповник,
и – среди красных кустов и зеленых лужаек –
собор, чье имя – как вздох,
и его нельзя произнести по-русски.
...Дождь прольется перед рассветом...
– И я, стоя под темным и теплым небом,
посреди Среднерусской возвышенности,
буду слушать его кельтский шепот,
и подставлю ему ладони,
и закрою глаза,
потому что –
Дождь рождается над океаном, –
Этот дождь,
этот дождь...
Подробнее с творчеством Татьяны Виноградовой, ссылками на её поэтические сборники и литературоведческие работы вы можете познакомиться на странице "Вектор творчества" по адресу: http://massmedia.msu.ru/newspaper. Её стихи и высказывания о поэзии вы можете найти на странице по адресу: http://www.kaisart.sitecity.ru.
Т.Кайсарова,
член
СП,
редактор Центра СМИ МГУ
(В следующем номере будет опубликована статья Т.Виноградовой «Прелесть верлибра»)
|
