|
№ 7 (4198) |
«Другое искусство» и Московский университет в 1950–1960-е годы
Появление подобных картин помимо поиска новых форм выражения творческой мысли было вызвано возрастающим интересом к творчеству как русских и советских художников, объявленных формалистами и долгое время не выставлявшихся, так и к зарубежным художникам, к процессам, происходящим в искусстве Запада. Постепенно в условиях «потепления» политического климата в СССР появляются иностранные журналы с репродукциями западных авангардистов, кое-что публикуются на страницах советских журналов, появляются в продаже зарубежные книги по искусству, проходят выставки современного западного искусства. Огромное влияние оказала на художников выставка работ современных зарубежных художников, проходившая в Москве в рамках VI Всемирного фестиваля молодежи и студентов в 1957 г. Затем будут выставка современных художников Англии, национальные выставки США и Франции с работами абстракционистов. Но неверно полагать, что речь шла только о заимствовании у западного искусства, влияние которого было действительно велико — здесь и абстракционизм, и ташизм, и предметная живопись, и сюрреализм, и экспрессия, но постепенно в искусстве советских молодых художников возникают свои творческие подходы и методы. Признанием чего служит все возрастающий интерес во всем мире к картинам этого периода в настоящее время, свидетельство тому аукционы «Сотбис». Но путь к настоящему признанию «другого искусства» был тернист и извилист. Тем более отрадно, что среди студентов и преподавателей нашего университета встречались поклонники талантов молодых художников еще пятьдесят лет назад. (Отмечу огромную работу, проведенную искусствоведами И.Г. Алпатовой и А.В. Ерофеевым при подготовке книг «“Другое искусство”. Москва 1956–76 к хронике художественной жизни» (М., 1991) и «“Другое искусство”. Москва 1956–1988» (М., 2006), благодаря которым мы имеем возможность узнать о развитии неофициального искусства в нашей стране.) Следует отметить, что во второй половине 1950-х гг. в Советском Союзе возникло доселе не существовавшее явление так называемых «квартирных» выставок, проходивших, как правило, на квартирах художников, музыкантов, коллекционеров и просто поклонников художников новой волны. Недоступность официальных выставочных залов заменялась комнатами в квартирах, порой в коммуналках. Так, в квартире студента-физика В. Рокотяна на улице Чаплыгина в конце 1956 г. (или в самом начале 1957 г., сейчас сами участники не могут установить точную дату) проходила выставка художника И. Куклеса, на которой даже побывали однокурсники Рокотяна, им специально не приглашавшиеся. (А летом 1957 г. И. Куклес принимал участие в оформлении Главного здания МГУ к приему гостей фестиваля молодежи и студентов). На этой выставке побывал преподававший на физфаке МГУ академик Л.Д. Ландау. Проводились выставки неофициальных художников и в помещении МГУ, как правило, в фойе клуба на Ленгорах. Первая выставка неофициального искусства (тогда, конечно, название было другое) была организована в университете в 1957 г. Там были представлены работы О. Кандаурова и В. Слепяна. Вторую подобную выставку устроили в 1958 г. Экспонировались работы произведений молодых художников Д. Плавинского и А. Харитонова, ярких представителей неофициального искусства. Владимир Слепян, (эмигрировавший в 1958 г. сначала в Польшу, а затем во Францию), в статье американского журнала «Проблемы коммунизма» за 1962 г. вспоминал свою выставку в МГУ, называя ее «единственным показом абстрактного искусства за это время». По его словам, в течение трех дней выставку посетили более 3 тысяч человек. Конечно, в тех условиях художник во избежание неприятных последствий для своих бывших соотечественников фамилии студентов не указал. Заметим, что на студента-геолога В. Калинина математические абстракции художника произвели неизгладимое впечатление, сохранившееся в памяти по сей день. (До своего профессионального занятия живописью В. Слепян закончил два курса математико-механического факультета Ленинградского университета.) Надо сказать, что тогда в университете существовали две изостудии: на улице Герцена (ныне Моховой) и на Ленгорах; кроме того, специально в 1957 г. была создана секция художников творческого клуба «Фестиваль» в высотном здании. Как вспоминают устроители выставок, бывшие студенты МГУ, часто молодых художников выдавали за студентов университета. Делалось это, в основном, для руководства и парткома, чтобы не возникало лишних трудностей с организацией мероприятий. Примером может служить ситуация с Владимиром Пятницким, которого выдавали за студента химического факультета, и теперь, из книги в книги «кочуют» сведения об его учебе в 1955–1957 гг. на химфаке, в архиве же приказов о его зачислении и отчислении автор не обнаружил (огромное спасибо за участие в поисках работникам нашего архива). Пятницкий входил в редколлегию, выпускавшую университетское сатирическое обозрение — стенную газету «Окна УС» («Окна университетской сатиры»). Ответственным редактором был студент физфака В. Михайлин (ныне профессор физического факультета), в костяк редколлегии помимо Пятницкого входили: Н. Доброхотова, Д. Климович, С. Флягина. Художник В.А. Фаворский, посетивший МГУ в марте 1957 г., особо отметил рисунки В. Пятницкого. Успехом зрителей пользовались работы Пятницкого и на выставке, проходившей в университете в апреле 1957 г., а вот картины В. Слепяна (студента заочного отделения мехмата — выделено мной (О.Г.)), выполненные в абстрактной манере, вызывали, по мнению автора заметки о выставке в «Московском университете» (16 мая 1957 г.), «прежде всего осуждение, они не понятны». Конечно, абстрактное искусство имело как своих поклонников, так и противников. Картины неофициальных художников нуждались в определенной подготовке зрителей. В нашей же стране эта подготовка долгое время отсутствовала, культивировался только реализм, в котором, впрочем, нельзя отрицать — были свои талантливые художники. Несколькими годами позднее одной из неофициальных выставок была выставка молодого художника Николая Ларского, выпускника художественного факультета Полиграфического института. До этого у художника была выставка в Полиграфическом институте, но работы провисели недолго — выставку очень быстро запретили. Как указывается в статье о Ларском, приуроченной к выставке живописи, проходившей в феврале 2005 г. в залах Творческого Союза художников России, на Ленинских горах «сложился кружок студентов-вольнодумцев, которые, почувствовав отдушину “хрущевской оттепели”, стали приглашать выставляться художников разных направлений». Один из ярчайших представителей плеяды шестидесятников, В. Яковлев, вспоминал, как в 1960-е гг. студенты МГУ хотели помочь непризнаваемым художникам: показывали их работы. В интервью Н. Шмельковой В. Яковлев рассказал об одном приходе студентов к нему домой, когда кто-то вызвал милицию: всех забрали, а потом отпустили. Милиционеры перед этим посмотрели работы: «Какая ерунда», а студентам приказали больше этим не заниматься. (Сегодня заполучить картины В. Яковлева в свои собрания коллекционеры живописи считают за честь.) Как явствует из книги «“Другое искусство”. Москва 1956–76 к хронике художественной жизни» в ноябре 1962 г. в университете прошла выставка произведений скульптора Э. Неизвестного и художника В. Янкилевского. Но найти очевидцев этого события среди бывших студентов автору статьи пока не удалось. Назым Хикмет, популярный тогда в Советском Союзе писатель и поэт, помог молодым скульпторам Н. Силису и В. Лемпорту, поэту и художнику Ю. Ковалю, организовать выставку своих работ в клубе гуманитарных факультетов МГУ. (Здесь следует пояснить, что Хикмет хорошо разбирался в современном искусстве.) В президиуме на открытии выставки помимо них были: сам Н. Хикмет, поэты Ю. Энтин и Б. Слуцкий, архитектор Л. Соколов. Выставка вызвала, по воспоминаниям В. Лемпорта, сенсацию: «Народу пришло так много, что просто негде было встать». Студенты, сидящие среди скульптур, расставленных на деревянных тумбочках, задавали вопросы, часть которых была адресована Хикмету. На вопрос, почему скульптурную выставку организовали в университетском клубе, а не в выставочном зале на Кузнецком мосту, Хикмет ответил, что, «к сожалению, у нас много художников рождается и исчезает в подвалах, не показав своих работ миру. Выставочных залов у нас так мало, очереди на персональные выставки так велики, что возможность выставиться равна почти нулю». Хикмет пояснил, что организовал данную выставку после того, как запретили показ скульптур в фойе Политехнического музея и ЦДЛ, где отмечали юбилей Хикмета. Студенты задавали вопросы, в частности, об «условности», (Хикмет сказал про свой бюст работы Лемпорта, что его «форма, конечно, условная, но искусство, в том числе и литература, вещь условная»), «кто с кем уславливается?». Хикмет пояснил, что «в искусстве — это система, в которой работает каждый художник. Пикассо в течение своей жизни менял эти условия. Правда, после окончания вечера по распоряжению директора клуба, выставку, рассчитанную на неделю, пришлось закрыть, а работы увезли на машинах Хикмета и переводчика А. Бабаева. Сторонники нового направления в искусстве были не только среди студентов, но и среди преподавателей МГУ, осмеливавшихся выступить в защиту абстракционизма, критикуемого властями. Преподаватель филфака В.Н. Турбин выпустил в 1961 г. книгу «Товарищ время и товарищ искусство», в которой выступил в защиту новых явлений в искусстве, чем вызвал резкую критику со стороны партийного руководства факультета. На ошибочность концепции автора указал и секретарь ЦК КПСС Л.Ф. Ильичев, выступавший в декабре 1962 г. на заседании Идеологической комиссии. После посещения Н.С. Хрущевым выставки в Манеже 1 декабря 1962 г., посвященной 30-летию МОСХа (Московского отделения Союза художников РСФСР) и прошедшим 17 декабря 1962 г. и марте 1963 г. встречам деятелей культуры с членами Президиума ЦК, а также июньского пленума ЦК КПСС, общественности стала ясна позиция руководителя партии и государства в отношении всего нового в искусстве. Ни у кого из государственных чиновников и партийных руководителей «не вызывало» сомнения то, что Н.С. Хрущев в вопросах искусства разбирается также хорошо, как и в сельском хозяйстве. Свои обсуждения выставки в Манеже прошли на факультетах МГУ. Так, один из докладчиков на пленуме Комитета ВЛКСМ МГУ 26 апреля 1963 г. помимо поэзии студентов затронул и живопись. Он отметил, что 19 декабря 1962 г. проходило обсуждение выставки МОСХа, которое прошло «на низком уровне». Особенно проявилась политическая незрелость в оценке произведений искусства, непонимание партийных позиций в искусстве в выступлениях химика Глебова, философа Пригожина, филолога Орджоникидзе. Глебов до этого выступал на такой же дискуссии в гостинице «Юность» и в качестве основной посылки своего определения места художника в обществе выдвигал мысль: «Художник никому ничего не должен, почему все говорят о долге художника». Со своими впечатлениями об абстрактном искусстве выступали студенты МГУ и 7 февраля 1963 г. на очередном вечере Клуба литературных встреч при горкоме ВЛКСМ в Доме культуры гуманитарных факультетов. А одна из студенток МГУ, Г.М. Щеголькова, даже осмелилась написать письмо на имя Н.С. Хрущева в ЦК КПСС (письмо поступило в ЦК КПСС в интервале между 15 и 29 марта 1963 г.). В нем студентка излагала свои наболевшие мысли по поводу современного искусства, говорила о том, что нельзя запрещать художникам творческий поиск. Наоборот, по словам Щегольковой, необходимо помочь им безболезненно преодолеть этот период. Часто большая часть неприятия происходила из-за непонимания молодых, психологии молодого поколения, извечного спора между «отцами и детьми». Представляется важным, что студенческая молодежь, внимая официальной оценке «нового» искусства государством и партией, тем не менее, стремилась самостоятельно постичь, понять новаторское направление в искусстве. Это явное преувеличение, не все сторонники абстракционизма негативно оценивали творчество И. Репина и других реалистов. Наоборот, признавая ценность живописи предыдущего периода и не отрицая ее значения, поклонники нового искусства с увлечением и интересом посещали собрания Третьяковской галереи и выставки. Грозные окрики со стороны руководителей государства и партаппарата в адрес художников во время встреч с интеллигенцией, разгромные статьи в газетах и журналах могли лишь затормозить, но не прекратить процесс развития неофициального искусства. В 1964 г. участвовал в оформлении спектакля по пьесе К. Чапека «Белая болезнь» в постановке Интернационального студенческого театра МГУ художник О. Целков, ныне признанный во всем мире живописец, имеющий свой неповторимый прием в изображении («лица» Целкова узнаваемы так же, как и цветы В. Яковлева). К этому времени Целков, изгнанный «за формализм» из Минского художественного института и Ленинградского института живописи, скульптуры и архитектуры, закончил мастерскую известного художника и режиссера Н.П. Акимова. Строгое и содержательное оформление спектакля, помогающее воспринять символику пьесы, отмечала в своей рецензии на спектакль «Белое, черное, красное» преподаватель филологического факультета Р. Кузнецова («Московский университет», 28 мая 1965 года). Спустя несколько лет вновь в клубах и институтах (учебных и научных) стали проходить выставки неофициальных художников. Подобного рода выставки проходили в Московском университете до конца 1960-х гг. Как вспоминает Наталия Келлер, (выпускница геологического факультета 1959 г.), учившаяся к тому времени уже в аспирантуре геологического факультета, с ее помощью в 1966 г. на 12-м этаже ГЗ была проведена выставка художника Николая Недбайло. А в начале 1967 г. в гостиной сектора Б-16 усилиями студентов-математиков состоялась выставка картин молодого художника О. Склярова. В настоящее время ряд работ О. Склярова (в частности, экспонировавшаяся на выставке в МГУ картина «Скорбь») и других художников-нонконформистов хранится в Музее неофициального искусства РГГУ. Общество, долгие годы приобщавшееся только к искусству передвижников и советских художников, чье творчество отвечало канонам соцреализма, получило пусть официально не одобряемую возможность знакомства не только с позабытыми именами советских художников (таких как К. Малевич, П. Кузнецов Р. Фальк), но и с новыми именами — И. Куклесом, Д. Плавинским, В. Пятницким, В. Слепяном, В. Яковлевым и др. P.S. Большая просьба к читателям «Московского университета» — если у вас уцелели фотографии или афиши того времени, не могли бы вы связаться через редакцию с автором и предоставить для дальнейшей работы (конечно, с возвратом!). О.Г. Герасимова, младший научный сотрудник |
||
