|
№ 13 (4204) |
«Неузнанный гений»К 175-летию со дня рождения К.Н. Леонтьева
Константина Леонтьева целый век отождествляли с идеологами реакции и адептами церковного «мракобесия». И лишь сравнительно недавно, в последние десятилетия, его имя стало широко известно просвещенному человечеству — только уже в качестве замечательного деятеля отечественной культуры, заглянувшего в трагическое будущее России. К.Н. Леонтьева обычно относят к русским религиозным философам, но парадокс в том, что некоторые его мысли не вписывались в историческую ткань учения Церкви, и это давало повод называть его еретиком. Любого церковного деятеля возмутит, например, следующая оценка религии: «Вместо мысли о любви к Богу, о спасении души — заботы о практическом благе»; христианство уже «не божественное учение», а «моральная басня», которая истолковывается в утилитарных, прагматических целях. Но как эти слова согласовать с его же высказываниями: «Христианство содержит в себе все, что есть сильного и хорошего во всех религиях»; «Пока религия жива, все еще можно изменить и все спасти»; «Русские — главные представители православия во Вселенной»? Самобытность его религиозности очевидна. Тонкий, сверкающий, аналитический ум философа, его недюжинный талант отмечали даже его враги. И сегодня уже невозможно признать справедливой оценку С.Н. Трубецкого, данную своеобразному русскому мыслителю, который при жизни якобы «пользовался заслуженной неизвестностью». Причина «неизвестности» (в смысле отсутствия громкой, всепобедной славы — Н.С.) ясна: его оригинальные идеи не были восприняты обществом в силу их сложности, непонимания предостережений человека, искренне озабоченного судьбой России, русского народа. «Преждевременный мыслитель» и сам осознавал это, говоря уже о своих сбывшихся пророчествах: «Я постоянно оправдан позднейшими событиями, но не людской догадкой и не современной “справедливостью” критики». Жизнь Леонтьева богата неожиданными поворотами. Он рос в старинной барской усадьбе Кудиново Калужской губернии, учился в Ришельевском лицее в Ярославле, затем поступил в Московский университет на медицинский факультет. Досрочно добившись звания военного лекаря, в 1853 г. ушел на фронт. В Крымской войне он видел страдания увечных солдат, матросов, офицеров, и позже упрекнет Л. Толстого, который в очерке «Севастополь в мае 1855 года», вопреки психологической достоверности, «разыскивает у своих героев несвойственное им тщеславие». После Крымской кампании Леонтьев едет в Петербург, становится сотрудником Министерства иностранных дел. Десятилетняя дипломатическая служба многое дала Леонтьеву в его становлении как писателя и философа. В качестве российского консула он отправляется в Турцию. Сначала был секретарем при русском консульстве на острове Крит, который через год пришлось покинуть: на оскорбительный отзыв о России французского консула Дерше Леонтьев ответил ударом хлыста — поступок явно не дипломатический, но характеризующий его как человека и гражданина, ставящего честь Отечества выше своей карьеры. Он объездил все Балканы, обобщив обильный материал о главных проблемах тех лет: об отношениях Востока и Запада, о месте России в мировом сообществе. Леонтьев был искренне обеспокоен судьбой своего Отечества в связи с постоянными выступлениями западных держав против России. Его наблюдения вылились в твердое убеждение: только сила, мощь, непреклонная и справедливая политика России способны защитить и своих сограждан, и восточных христиан, нуждающихся в покровительстве единоверного государства. Жизнь Леонтьева была тогда полна надежд на будущее — и вот новый, неожиданный для всех поворот судьбы: он принял решение отойти от дипломатической службы и постричься в монахи… В Кудиново, куда он вернулся с Балкан, уединенной жизни не получилось: его захватила острая политическая борьба вокруг «балканского вопроса». В передовых статьях газеты «Варшавский вестник» Леонтьев с заостренной полемичностью пишет о наболевших вопросах русской жизни, обличает ложь в публицистике — собратья по перу этого ему не простили. Материальные затруднения вынудили Леонтьева навсегда расстаться с родовым имением, которое купил его бывший крепостной, а владелец поместья, теперь тоже уже «бывший», становится отшельником в Оптиной пустыни, где в 1891 г. принял тайный постриг в монахи и, переехав в Троице-Сергиеву лавру, через 2,5 месяца скончался. Таков, в кратчайшем изложении, жизненный путь К.Н. Леонтьева, много претерпевшего при жизни — и после смерти тоже. Передовые статьи «Варшавского вестника» 1880 года вызвали яростную полемику вокруг его имени. Недалекие люди называли Леонтьева «приверженцем палки и кнута», «реакционером», «консерватором», ненавистником всего нового. Вряд ли можно назвать эти оценки объективными, но «гонителей» толпа не стеснялась в выборе хлестких эпитетов, и часто так называемая критика в его адрес превращалась в злобную инвективу. Кстати, «консерватор» — это в России нечто постыдное, а в других странах всего-навсего член консервативной партии. А может быть, и «реакционность» Леонтьева нам приблизить к понятию «реакция на современность»? Сам Леонтьев, например, открыто рекомендовал себя реакционером — так он реагировал на «разрушительный ход истории». Выпады против философа точно оценил С. Франк: этого выдающегося русского мыслителя «мало знают и еще меньше понимают». Более чем необычно прозвучали слова Д. Мережковского о Леонтьеве: это «страшное дитя для русской политики: говорит взрослым правду в глаза». В. Розанов сравнивает Леонтьева с гладиатором, который молча идет по арене цирка на смертельный бой, не удостаивая сидящего в ложе императора традиционным возгласом: «Ave Cesar! Morituri te salutant!» В. Розанов отметил основную особенность личности «одинокого» мыслителя: «Вы поняли самое важное в истории…» Что было «самым важным» для Леонтьева? Ответ однозначен: жизнь и судьба России как великого государства и русского народа как великой, самобытной нации. Без национального своеобразия, писал он, «можно быть огромным государством, но нельзя быть великой нацией». Теме развития в историческом процессе Леонтьев посвящает оригинальное исследование «Византизм и славянство» (1875 г.) — одно из самых выдающихся творений русской общественной мысли. Философ твердо убежден: все мировые процессы однородны и однотипны, все проходят три обязательных стадии развития: стадию первоначальной простоты (эпического и патриархального); стадию цветущей сложности — для нее характерны богатство и разнообразие; стадию вторичного смесительного упрощения — здесь основное: однородность и предсмертная свобода. Триединый процесс развития приобретает универсальный характер; ему подчинены «великие и всеобщие факты мировой эволюции»: вся природа, все явления общественной жизни, целые государства и цивилизации, системы мироздания… Однако из этого перечня Леонтьев исключает метафизику (философию) и религию, называя их «несокрушимыми потребностями человечества» — что означает: эти безусловные ценности не подвержены вынужденной гибели — они вечны. Процесс развития исследовал человек, обладающий обширными познаниями в естественных науках и умудренный опытом изучения политического устройства государств, экономики и быта многочисленных народов. Анализируя разнообразный мир Византийской цивилизации, существовавшей в течение 11-ти веков и не имеющей аналога в истории человечества, Леонтьев делает вывод: это был первый успешный (и можно, пожалуй, добавить — единственный) опыт установления демократии, где все подчинено соблюдению закона, обязательного для всех граждан, включая и его создателя — императора. У истоков этого феноменального явления стоял Константин Великий. К. Леонтьев дает теоретическое обоснование понятия «византизм» и впервые вводит его в философскую науку — это великая заслуга русского философа. Попытка реализации византистских идей в XX веке связана с личностью великого полководца Андраника Сасунского. Так, три выдающихся личности, разделенных во времени, пространстве и по своему социальному статусу — царь, мыслитель, солдат — внесли значительный вклад в утверждение византизма как уникального явления в истории человечества. Свои наблюдения над современной ему общественной жизнью Леонтьев выражает в резкой критической форме. Долгие годы либерального режима, размышляет он, породили «только крайнее обеднение у одних, безумное грабительство у других, у третьих — отчаяние и самоубийство, а у самых умных — совершенное разочарование в благотворности такого устройства общества». Либералы и демократы считают Запад идеальной моделью развития — у Леонтьева свой взгляд на происходящие там процессы, которые он оценивает исходя из своей теории трех фаз. Западный прогресс — это не процесс развития, а процесс разложения, уничтожения своеобразия, присущего национальным культурам, нивелирование личности, превращение ее в «среднее», бесцветное существо. Либеральное устройство общества порождает индивидуализм, губящий индивидуальность человека и нации в целом. Индивидуализм — это характерная черта и капитализма: охваченный всепоглощающей жаждой наживы, он способен перешагнуть и через индивида, и через целое поколение. Противодействовать исторической экспансии либерального Запада — главная миссия России. Только в этом случае Россия сможет вернуть утраченные ею мировые позиции, сберечь культурное достояние народов, сохранить приоритет духовных ценностей, особенно ценность наивысшую — возможность быть Личностью. Решение этих задач является частью воплощения общей идеи византизма в России, состоящей из «частных идей» — религиозных, государственных, философских, художественных и политических, тесно связанных друг с другом. По твердому убеждению Леонтьева, только византизм сделает Россию сильным государством. Эту мысль он связывает с идеей социализма: «Социализм — создание будущего», и строиться он должен на основе социальной справедливости — это самое главное! Идея социализма, объединенная с национальной культурной политикой, приобретет более действенный характер, когда сам народ захватит «в свои могучие и охранительные руки это передовое движение умов и станет на целые века во главе человечества». Мыслитель считает, что вместо либерального устройства общества должна быть установлена новая цивилизация — такая, в которой необходимо «солидарно и единодушно заботиться и думать только о неотложных нуждах народа» — эти слова Андраника Сасунского, последователя византистских идей русского философа, подтверждают мысль Леонтьева о целях социализма и его исторической необходимости. …Константина Леонтьева интересовало множество проблем, о которых стоит хотя бы мельком упомянуть. Он всерьез был обеспокоен вопросом гармонии человека с природой, опасности разрушения органической жизни; предупреждал о непредвиденных последствиях экспериментов с «таинственными силами природы», ибо экологические бедствия через 100 лет станут бедой всего мира (вспомним трагедию Чернобыля — 1986 г.). Леонтьев 100 лет назад обосновал идею цикличности развития культур, народов, государств, подтвердив это многочисленными изысканиями в области культуры и истории — сегодня его приоритет отдают другому лицу. Исходя из жизненных наблюдений, он предвосхитил появление особой науки, которую назвал «социальной психологией»; в настоящее время она приобрела официальный статус, но в числе ее создателей имя русского коллеги не значится. Он одним из первых почувствовал разложение культуры в либеральном обществе — предупреждал: падение духовных потребностей в угоду материальным ведет к деградации личности; человек возвращается к исходной точке — к зоологической борьбе за право побеждать другого любыми средствами, ибо «человек ненасытен, если ему дать свободу», не сдерживаемую заповедями морали. Леонтьев считает опасным скептическое отношение к религии: христианство веками воспитывало в людях нравственные принципы добра, духовности, патриотические чувства — теперь о патриотизме вспоминают лишь во время войн. Жизнь и творчество К. Леонтьева пронизывала идея эстетизма. Образ прекрасного он связывает с разнообразием во всех сферах жизни, а все творческое считает проявлением красоты. Он первым увидел: то, что люди именуют прогрессом, несет смерть красоте — это страшит его. Ему хочется «подморозить» Россию, чтобы остановить «процесс гниения» — увы! — его стали называть «охранителем», «ретроградом». Русское общество в то время не внимало предостережениям своего прорицателя, своего пророка — остается надеяться, что сегодня будет услышан глас вопиющего в пустыне. Н.М. Северикова, к. ф. н., |
||
