|
№ 1-2 (4106)
январь 2004 |
Карл Павлович Брюллов (1799–1852)
К 205-летию со дня рождения русского художника
В творчестве Карла Павловича Брюллова – одного из самых значительных русских живописцев – необыкновенно отчетливо ощущаются сущность эпохи, ее проблемы и веяния.
 Сын академика, резчика по дереву и живописца-декоратора, он сам был принят в Академию художеств (1809), где занимался в классе исторической живописи. К.П. Брюллов выделяется из академической среды силой своего таланта. После окончания Академии (1822) художник был отправлен в пенсионерскую поездку в Италию. В первые годы им были написаны три картины: «Итальянское утро» (2823), «Итальянский полдень» (1828) и «Вирсавия» (1832). Брюллов отчетливо понимает, что краски и свет надо не столько просто наблюдать, сколько попросту ими жить, ведь для искусства годится только тот материал, который завоевал место в сердце. Поэтому все три вышеназванные картины привлекают жизнеутверждающей красотой, ощущением радости бытия. Эти чувства испытывал сам художник, и потому сумел передать свою радость нам, зрителям. В «Итальянском полдне» (оригинал картины находится в Государственном Русском музее) Брюллову удается передать эффект солнечных лучей, пронизывающих листву и налитую соком виноградную кисть; можно проследить игру света и тени на смуглой коже итальянки, и это все при четкой передаче пластики ее обнаженных плеч и рук.
Живопись важна для нас тем, что художник часто усматривает и подмечает то, чего мы порой совсем не видим. Только после созерцания написанных им картин мы начинаем вдруг с удивлением видеть все, чего не замечали раньше.
 К.П. Брюллов обратил на русскую живопись взоры всего мира, написав большое историческое полотно «Последний день Помпеи» (1832). Несмотря на условность и театральность композиции, картина приковывает к себе внимание драматизмом ситуации, умелой передачей движения толпы, исключительной силой рисунка, контрастами светотени и яркостью красок.
Новостью для того времени была и исторически достоверная обстановка, сопутствовавшая этому событию, воссозданная Брюлловым на основании знакомства с раскопками Помпеи.
Тут будет уместным сказать, что почти каждый художник, к какому бы времени и какой бы школе он ни принадлежал, открывает нам новые черты действительности, в том числе и той, которая минула безвозвратно. Есть много картин, перед которыми просто опасно останавливаться (и, пожалуй, «Последний день Помпеи» – одна из них): они не отпускают от себя. На них можно смотреть часами, может быть, сутками, и чем пристальнее смотришь, тем сильнее нарастает непонятное душевное волнение. При созерцании возникает тревога, которая предшествует нашему внутреннему ощущению. И вдруг кажется, что весь драматизм случившегося – ужас и безвыходность ситуации, а также зловещая, гибельная «красота» природного катаклизма – проникают в наше распахнутое сердце и завладевают им…
Однако выше, чем в исторической, Брюллов был в живописи портретной. Ей он уделил значительное место в своем творчестве, и здесь для него характерны разнообразие композиционных построений, романтическая приподнятость образа, пластическая четкость объемной формы. Как мастер рисунка и прекрасный мастер композиции, Брюллов умел совмещать в портрете тонкую психологическую характеристику лица с совершенством живописной формы, находя для каждого портрета особые средства выражения. Его портреты разнообразны как по замыслу, так и по красочной гамме. Они отличаются большим сходством и поразительной живописностью. Выдающимися портретами эпохи русского классицизма следует признать три брюлловских портрета: два парадных графини Ю.П. Самойловой, изображающих ее в бальных туалетах со своими воспитанницами, и еще один, под названием «Всадница» (1832, ГТГ), написанный по заказу графини в последние годы пребывания художника в Италии. Скромную воспитанницу Самойловой Джованину Паччини художник осмелился изобразить так, как до него изображали только титулованных особ или прославленных полководцев. Уверенной ловкостью амазонки восхищается маленькая девочка, как бы призывая зрителя разделить ее восторг. В этом своеобразии творческого замысла нельзя не видеть выражение смелой воли художника, нарушающего установленные традиции. Думаю, что многие интересующиеся живописью прекрасно помнят этот замечательный по композиции и образной выразительности портрет со времен своего еще нежного возраста. Недаром Александр Блок сказал: «Живопись учит смотреть и видеть (это вещи разные и редко совпадающие). Благодаря этому живопись сохраняет живым и нетронутым то чувство, которым отличаются дети».
Мы можем видеть множество портретов выдающегося художника, находящихся в Государственном Русском музее Санкт-Петербурга и Третьяковской галерее Москвы, определяя по ним лицо того времени, в котором творил К. Брюллов. В этой связи нельзя не отметить и наиболее известный, написанный незадолго до смерти, автопортрет мастера (1848), помещенный выше.
В конце жизни, в 1849 г., болезнь заставила Брюллова предпринять последнюю поездку за границу с целью поправить здоровье. Здесь им был написан еще ряд удачных портретов, в числе которых – портрет итальянского ученого Микеланджело Ланчи (1851; ГТГ), соединяющий в себе лучшие черты портретной живописи К.П. Брюллова.
В 1852 г. в Риме Брюллов скончался.
Мы же, как представители прогрессивного человечества, отдаем дань памяти творчеству замечательного художника в связи с 205-летием со дня его рождения.
Татьяна Кайсарова,
сотрудник Центра СМИ МГУ, член СП
|
