|
№ 18 (4123)
май 2005 |
Московский университет празднует Великую Победу
«В память комсомольского собрания в Большой Коммунистической аудитории 22 июня 1941 года, постановившего считать всех комсомольцев МГУ мобилизованными для выполнения любого задания партии и правительства».
Памятная мраморная доска с этим текстом, находящаяся на втором этаже журфака, всегда внушала мне уважение и преклонение. Но истинный смысл написанного я поняла на торжественном собрании коллектива университета, посвященном 60-летию Победы.
О событиях тех дней со сцены Актового зала Фундаментальной библиотеки МГУ рассказал ректор университета, академик В.А. Садовничий.
«Дорогие ветераны! Дорогие люди Московского университета, уважаемые профессора, аспиранты, студенты!» – так приветствовал ректор многочисленную улыбающуюся публику, заполнившую не только кресла, но и все ступени великолепного нового зала Интеллектуального центра. «Мы пережили великую трагедию, великое испытание. И сегодня празднуем 60-летие Великой Победы!» Виктор Антонович вспомнил свидетельства очевидцев упомянутого выше события, когда в полностью заполненной Большой коммунистической аудитории каждый «считал себя мобилизованным на борьбу с фашизмом».
И это были не пустые слова: дивизия из 1200 студентов, аспирантов, преподавателей (213 мехматян, 168 физиков, 155 геологов, 153 географа и др.) была сформирована очень быстро.
Виктор Антонович напомнил, что Московский университет был особым объектом для уничтожения. На него была сброшена бомба в 500 кг, которая попала в забор, уничтожила кровлю библиотеки. В то время, когда люди собирали в снегу разлетевшиеся книги, Гитлеру доложили, что Московский университет уничтожен. «Но они ошиблись», – с гордостью заключил ректор. «Ошиблись», – эхом пронеслось по залу…
В качестве примера подвига людей университета ректор привел военную судьбу Героя Советского Союза, питомицы механико-математического факультета Евдокии Борисовны Пасько, которая совершила 800 боевых вылетов и сбросила на фашистов 1000 тонн бомб!
При первых же звуках Гимна страны-победителя зал встал. При этом каждый наверняка испытал неописуемое чувство единства.
Далее слово было предоставлено профессору юридического факультета, летчику Юрию Матвеевичу Ткачевскому.
Наша справка:
Ю.М. Ткачевский – авиационный штурман. Лейтенант.
Родился в 1920 г. в городе Павлове на р. Оке.
С 1939 по 1940 год учился в военном авиационном училище.
Во время Великой Отечественной войны Ю.М. Ткачевский прошел путь от Харькова до Праги. В качестве штурмана-бомбардировщика Пе-2 гвардейского авиационного полка дальней разведки Главного Командования он совершил 79 боевых вылетов, участвовал в 36 воздушных боях, лично сбил 4 самолета противника. В соединении Юрий Матвеевич слыл мастером дальней разведки. Отлично выполнял задания по фотографированию военно-промышленных объектов в районах Вены, Праги, Будапешта и других мест в глубоком тылу фашистов. Им была зафотографирована площадь в 42000 квадратных километров, равная площади такого государства, как Дания. Указом Президиума Верховного Совета СССР от 4 февраля 1944 года Юрию Матвеевичу Ткачевскому присвоено звание Героя Советского Союза. После войны гвардии лейтенант Ю.М. Ткачевский по состоянию здоровья был уволен в запас.
В 1953 году он стал кандидатом юридических наук, в 1965 – доктором.
Сейчас Юрий Матвеевич Ткачевский – профессор, заведующий кафедрой уголовного права юридического факультета МГУ.
С содроганием услышали мы его рассказы о том, как в первый же день войны фашисты разбомбили на земле эскадрилью, к которой был прикреплен юный выпускник авиационного училища. О подвиге двух товарищей: Рогова, который пошел на смерть, направив свой горящий самолет на врага и уничтожив «собой» два танка, и Баркалова, двое суток тащившего обожженными руками раненого друга.
Юрий Матвеевич поздравил всех присутствующих с Великой Победой, еще раз выразил огромную благодарность ветеранам и ректору, неустанно заботящемуся об уровне их жизни.
Затем Виктор Антонович помог подняться на сцену Герою Советского Союза, летчице Евдокии Борисовне Пасько.
Наша справка:
Е.Б. Пасько в октябре 1941 года добровольцем ушла в армию. Окончила ускоренный штурманский курс в авиационной школе г. Энгельса. На фронтах Великой Отечественной войны с мая 1942 года – штурман эскадрильи ночного бомбардировочного авиационного полка. Принимала участие в ожесточенных боях на Кавказе, на «Голубой линии», при форсировании Керченского пролива, при штурме и освобождении Севастополя, в Белоруссии, в Польше, при прорыве обороны противника на р. Одер и в ходе Берлинской операции. К сентябрю 1944 года гвардии старший лейтенант Евдокия Пасько совершила 780 боевых вылетов. Звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали «Золотая Звезда» Евдокии Борисовне Пасько присвоено Указом Президиума Верховного Совета СССР от 26 октября 1944 года. Также она награждена орденом Ленина, Красного Знамени, двумя орденами Отечественной войны I степени, двумя орденами Красной Звезды, медалями.
Юная Евдокия ушла на фронт с 4 курса. И пока она рассказывала об одном из самых ужасных эпизодов войны, когда ей с боевыми подругами пришлось испытать на себе, будучи в полете, соединение ветров норд-ост и «Морячка» (восходящие и нисходящие потоки воздуха), мы смотрели фото молоденьких девчонок, спасших Родину.
Горимир Горимирович Черный, заведующий кафедрой механико-математического факультета, участник штурма Берлина, говорил об ужасах, которые постигли более 1000 юных, плохо вооруженных студентов МГУ, учащихся консерватории, драматургов… 12 ополченских дивизий были обречены: 4 из них были полностью уничтожены в первые три дня.
Наша справка:
Как студент-механик Г.Г. Черный попал в артиллерийский полк, в котором еще не было ни одной пушки. Их повели на запад по Можайскому шоссе, на 20-м километре остановили на привал, завели в лес, выдали форму серого сукна с зелеными петлицами. Потом, в середине августа 1941 г., направили в Москву, чтобы получить на складе пушки и освоить матчасть. Пушки чешского производства «Шкода» оказались времен Первой мировой войны, а занятия проводили на пушках времен еще русско-японской войны. И этих плохо обученных бойцов, не сделавших еще ни одного выстрела из пушек, направили против армии, которая прошла всю Европу. Дивизию бросили к месту прорыва немецких танков. «Развернулись мы под косогором, а оттуда – стрельба, все ближе и ближе. Первые, кого мы лишились, – это командование. Командир дивизии и комиссар пошли узнать, что там происходит, а потом оттуда прибежали солдаты и сказали, что их обоих убили. А потом начала валить наша пехота. Спрашиваем у бегущих солдат, что происходит, они – матом: идите сами посмотреть, если не боитесь положить нескольких человек. Тем временем мы развернули батарею, и командир кричит: «Беглым, огонь!» Нам стало ясно, что это заградительный огонь, чтобы хоть как-то остановить немцев».
Горимир Горимирович Черный награжден орденом ВОВ II степени, орденом Красной Звезды и медалью «За отвагу».
Три тысячи студентов, аспирантов, преподавателей не вернулись с этой войны. В 1975 году в их честь был зажжен Вечный огонь Славы.
Вечная Память и Вечная Слава Героям – Победителям!
Полина Долина
Слева направо: Г.Г. Черный, Е.Б. Пасько, Ю.М. Ткачевский
|
После выступлений ветеранов факультет искусств показал театрализованное представление, посвященное Великой Отечественной войне. По ходу представления на большом экране были показаны фрагменты военных действий, эпизоды из жизни людей – как жены и матери провожали своих мужей и сыновей на войну, истории о потерях и всепоглощающем горе. На сцене выступал хор, солисты исполняли такие известные песни, как «Валенки», «Соловей», «Синий платочек» и другие. В стихотворной форме рассказывалось о событиях военных лет; были и танцы – вальс, балетные композиции, русские народные. Все представление сопровождалось либо игрой на фортепиано, либо музыкой военных лет.
Концерт удался на славу. Все присутствующие были тронуты до глубины души.
А мне остается выразить глубокую благодарность всем участникам войны и пожелать им здоровья, добра и счастья.
Анна Радченко
«Ты же выжил, солдат, хоть сто раз умирал»
Четыре года шла эта страшная война. Четыре года миллионы людей отдавали жизни, защищая свою Родину, своих детей, матерей и жен, которые тоже спасали свою страну, как могли… «Есть такая профессия – Родину защищать», – сказал один из героев фильма «Офицеры». В сороковые годы этой профессии обучились почти все… Каждый по-своему.
Известно, что Московский университет в первые же минуты войны считал себя мобилизованным. Многие студенты и преподаватели ушли тогда на фронт. Вечная память тем, кто не вернулся… Но есть и те, кто, пройдя всю войну, уцелел, остался в живых и возвратился в университет, чтобы учиться, работать. Чтобы жить.
Юрий Гаврилович Симонов, заслуженный профессор МГУ, доктор географических наук, академик РАЕН, лауреат Ломоносовской премии за педагогическую работу, лауреат правительственной премии за экологические исследования, автор книги «География в Московском университете в событиях и людях», а в прошлом – солдат и защитник нашей страны, рассказывает о тех роковых годах, о своем военном пути.
– Юрий Гаврилович, расскажите, пожалуйста, каким для вас был первый день войны? Где война застала вас?
– Война застала меня в Москве. (Сам я москвич.) Я тогда был студентом первого курса географического факультета МГУ, и в это время студенты нашего курса проходили практику в Подмосковье. 22 июня был выходной день, и я вернулся в Москву, чтобы дома помыться, подстричься. И вот, утром 22 июня, не подозревая, что уже идет война, я пошел в парикмахерскую. А когда потом вышел оттуда, услышал по громкоговорителю голос Левитана, сообщающий о том, что началась война.
– Что вы почувствовали?
– Я остолбенел, потому что никто не ожидал ничего подобного. Первое, что мне пришло в голову – надо срочно идти в университет. Географический факультет находился тогда на Моховой. Я пришел туда и узнал, что получена телефонограмма от комсомольской организации: нужно срочно собрать всех комсомольцев МГУ. И к шести часам вечера те, кто находился в Москве, были собраны.
Больше всего в этот день мне запомнилось комсомольское собрание. Оно проходило в здании Библиотеки им. Горького. Когда мы, учащиеся географического факультета, пришли туда, оказалось, что там уже много студентов других факультетов, которые пришли раньше нас.
Собрание произвело на меня огромное впечатление. Представьте себе: аудитория, уже почему-то зашторены окна, полумрак, на столе горит лампа, а кажется, что свеча, оттого что тени от этой лампы бродят по стенам. И, конечно, меня потрясло то, что говорили ребята. Я ничего подобного не слышал раньше, я только читал об этом в книгах. Взволнованными голосами юноши и девушки говорили: «Я клянусь в верности своей Родине…»
Собрание приняло такое решение: считать всех присутствовавших на нем мобилизованными до конца войны.
Это собрание, можно сказать, и определило всю мою дальнейшую военную судьбу.
– А потом, после войны, те, кто был тогда на этом собрании, встречались снова?
– Нет, почему-то никто никогда не пытался нас собрать. И сколько осталось тех, кто там был, я не знаю.
– Вы ушли на фронт сразу после собрания?
– Нет, не сразу. В ночь с 30 июня на 1 июля мы получили спецзадание. В чем оно заключалось, никто не знал, каждому была вручена повестка, в которой говорилось, что он должен взять с собой ложку, вилку, кружку, запас еды на три дня и явиться в такую-то школу. Зачем? Куда потом нас отправят? Никто не знал.
Ночь нас продержали перед Киевским вокзалом, а на рассвете посадили в товарный вагон. Я никогда раньше не думал, что в таких вагонах можно перевозить людей. Оказалось, что можно, и, в общем, было совсем неплохо. Мы ехали вместе – первокурсники-географы, первокурсники-биологи, первокурсники-геологи. Куда мы едем, нам не говорили, мы пытались сами определить направление.
– А как же ваши родители отпустили вас неизвестно куда?
– У меня тогда уже не было родителей. Мама моя умерла еще в 1930 году, а отца в 1938 г. репрессировали. Мы жили вдвоем с сестрой. Она потом тоже поехала на трудовой фронт, но я об этом не знал.
– Итак, вы ехали в неизвестном направлении…
– Мы ехали, не зная, куда, но на всех развилках поезд поворачивал на запад.
В конце концов, наш эшелон прибыл на станцию Сопоть Смоленской области. Надо сказать, что, пока мы ехали, мы впервые видели разбомбленные станции и беженцев, идущих на запад – женщин, стариков, детей. Так как нам была дана команда «не курить, костры не разводить», мы поняли, что находимся если не на фронте, то, по крайней мере, очень близко к линии фронта. Пройдя пешком 4 километра, мы расположились в деревне, кто в крестьянских избах, кто в сарайчиках. А на следующий день нам сказали, что мы будем рыть противотанковые рвы и окопы, то есть готовить оборонительную линию. Нам, непривычным к тяжелому труду, поначалу было очень нелегко, ведь рвы должны были быть очень глубокими. Но потом мы привыкли и даже стали с каждым днем увеличивать норму.
А однажды над нами пролетел немецкий самолет. Нет, он не обстреливал нас, он покружил над нами и сбросил листовки. Нам, естественно, сразу же было приказано их, не читая, сдать.
– Но все равно ведь вы прочитали их?
– А как вы думаете? Мы ведь все были 18-летними мальчишками… Листовки были очень глупыми. Они были написаны по-русски, и я навсегда запомнил стишки, которые на них были:
Граждане и дамочки,
Не ройте ваши ямочки,
Приедут наши таночки,
Зароют ваши ямочки.
А на обороте была надпись: «Приходите с этим пропуском, мы вас примем». Конечно, никто всерьез к этому не отнесся.
В августе я сильно заболел, и меня отправили обратно в Москву. Официально было объявлено, что с 1 августа в университете начнутся занятия, поэтому я продолжил свое обучение, выполняя при этом комсомольские поручения. В сентябре должна была осуществиться эвакуация людей из Москвы, и мы с ребятами проводили агитацию среди рабочих. Запомнилось мне, что наотрез отказывались эвакуироваться рабочие с Красной Пресни – они просто выгоняли нас со словами: «Мы никуда не поедем. Мы не предатели. Москву не сдадут никогда».
Мы спасали Московский университет от бомбежек, сбрасывали с крыш зажигательные бомбы (такие не взрываются, но при соприкосновении с поверхностью загораются и приводят к пожару). То есть, если немцы сбросили бомбу на крышу, ее надо было подцепить щипцами и кинуть в специально приготовленный ящик с песком.
Однажды немецкое радио сообщило, что МГУ стерт с лица земли, поскольку во время одной из бомбежек бомба попала в здание университета. Но немцы ошиблись. На самом деле бомба попала между зданиями: повредила памятник Ломоносову, нанесла большой ущерб Библиотеке им. Горького и Аудиторному корпусу, где происходило памятное комсомольское собрание.
Где-то 25–30 сентября вышло обращение ЦК комсомола к лыжникам Москвы – предложение добровольно вступить в войска, которые будут готовить отражение немецкого наступления.
Меня не сразу зачислили. Не так просто мне далась политическая проверка, ведь я был сыном «врага народа». И все-таки меня приняли, и 13 октября я выехал из Москвы, туда, где формировалась эта часть.
– А для чего нужна была эта часть?
– Из нас готовили десантников, нас должны были забрасывать с самолетов в тыл противника для выполнения диверсионных заданий.
Сложилось так, что полностью укомплектовать состав не успели, и 5 декабря, когда началось контрнаступление советских войск, наша дивизия не была переброшена по назначению.
Потом я тяжело заболел, оказался в госпитале, и в конце апреля был признан годным к нестроевой службе, поэтому все мечты попасть на фронт оборвались. Получив освобождение от участия в боевых действиях на год, я стал санитаром в прифронтовом госпитале под Волоколамском. Разгружал «летучки» («летучка» – товарный поезд с ранеными бойцами). Во время затишья, когда нас не бомбили и новых раненых не привозили, я рассказывал солдатам об университете, о Москве.
Этот год я не был на передовой, зато тесно познакомился с медициной – когда не хватало медперсонала, помогал врачам в операционных. Я дослужился до медицинского статистика, то есть оформлял бумаги, в которых говорилось, сколько людей доставлено с различными ранениями – головы, конечностей, кишечной полости и так далее.
В мае 1943 г. кончилось мое освобождение. В госпитале меня уговаривали остаться, но я подумал: «Что же это я, просился на фронт, был на том собрании, и что я потом смогу сказать – что всю войну был санитаром?»
И вот, я попросился на фронт и попал в 33-ю армию, 164-ю стрелковую дивизию. Меня отправили в школу офицеров, где готовили младших лейтенантов – командиров взводов. Там все было как в настоящем училище, только в ускоренном темпе и в прифронтовой полосе.
И как раз тогда, когда настало время стать мне младшим лейтенантом, выяснилось, что я – географ. А у них не было топографа. Топографические карты нас научили составлять еще на первом курсе. Тогда начальник штаба сказал: «Одним командиром взвода больше, одним меньше. Симонова мы забираем. Лейтенантом стать он еще успеет». И меня оставили в этой дивизии топографом. Потом прислали профессионального топографа, мне же стали находить разную службу. Например, вечером я делал макет местности, ранним утром следующего дня ползал по нейтральной полосе, обыскивая мертвых немцев в поисках важных документов, а днем засекал на переднем крае огневые точки противника.
С этой дивизией мы пошли на запад, освобождали сначала Смоленскую область, потом вступили на территорию Белоруссии, освобождали город Витебск. Между прочим, командир витебской немецкой группировки сдавался в плен на моих глазах.
– Юрий Гаврилович, было ли вам страшно?
– Страшно? Ну, понимаете, те люди, которые говорят, что нестрашно, неправильно передают это ощущение. Когда-то было страшно, когда-то – нет. Когда бомбят, очень страшно. Но мы привыкли к тому, что если бомбят не тебя, а соседа, то ты слышишь только звук, и раз ты его слышишь, значит, бомбят не тебя. Да, бывало страшно. Но если тебя в первом бою не убило, то дальше ты приспосабливаешься. К жизни приспосабливаешься. Ведь фронт – это жизнь. Кого убивали больше всех? Тех, кто больше всех боялся.
– А почему так получалось?
– Они не ощущали обстановки, они метались тогда, когда нельзя было метаться. Они делали не то, что должен делать квалифицированный боец.
Представьте себе, что вы в окопе, и на вас идет танк. А нужно еще после того, как он пройдет, бросить ему вдогонку бутылку с зажигательной смесью. Страшно до невозможности. Поверьте мне, я пережил это чувство панического страха, когда хочется вообще броситься бежать без оглядки… Вот тут-то тебя и убьют. Тебя убьют обязательно.
– Вы были ранены?
– Нет, я не был ранен. В 1941 и 1942 годах многие были убиты и ранены, потому что они были мирные, неприспособленные, а мы к 1943 году были уже умелые.
Я не был ранен. Кто-то молился обо мне, наверное, помнил, любил. Эта любовь и оберегала.
– Вы дошли до Берлина?
– В ноябре 1944 года наши войска вышли к Балтийскому побережью. Я был настроен так: дойти до Берлина и вернуться в Москву с победой. Но в это время к нам из Москвы приехала комиссия отбирать людей со средним, высшим и неоконченным высшим образованием, которые хотели бы поехать в Москву и попробовать поступить на курсы военных переводчиков с немецкого языка. Я решил, что не поеду. Но начальник штаба сказал мне: «Ты же ведь москвич, а не хочешь ехать в Москву. Ну, не поступишь ты на эти курсы, вернешься сюда, мы будем тебя ждать». Этот довод меня убедил. Я вернулся в Москву и поступил на курсы. День Победы я встречал в Москве.
– Наверное, День Победы тоже был незабываемым, как и 22 июня?
– Да, вы правы. Девятого мая я пришел в университет и встретил там уже вернувшихся фронтовиков. Это была большая радость – увидеть снова своих товарищей. Мы вышли на улицу, и я подумал, что должен запомнить этот день в деталях. Я ходил по городу и запоминал… По улицам шли люди, они обнимали друг друга, целовали, плакали от счастья. А вечером был салют, грандиознейший салют, когда стреляли, наверное, из тысячи орудий. Темная Москва, и на фоне темного неба – огненные разрывы. Незабываемое зрелище…
– Чем для вас кончилась эта война?
– Пятнадцатого сентября 1945 года я окончил курсы, и меня отправили переводчиком в роту военнопленных. Это были пленные немцы, восстанавливающие Дорогомиловский завод. Оказалось, что многие из них до войны состояли в социалистической партии и были если не коммунистами, то, по крайней мере, социалистами. Они утверждали, что они против фашизма, а на войну попали не по своей воле, а потому, что были мобилизованы. Потом немцев стали отправлять обратно в Германию. Я ждал другого назначения, но поскольку их практически не было, я ходил в университет на занятия. А в начале апреля 1946 года меня демобилизовали. Тогда я уже окончательно вернулся в МГУ, и с тех пор с университетом не расстаюсь. Я продолжил обучение со второго курса, и теперь у меня очень смешная биографическая справка: поступил в 1940 г., окончил в 1950 г. Работники отдела кадров, когда подаю им ее, говорят: «Вы что, 10 лет в университете учились?» Я им на это отвечаю: «Да, 10 лет учился, из них 5 лет на фронте».
– Юрий Гаврилович, какие у вас награды?
– Наша 164-я дивизия получила название Витебская. За Витебск я получил свою первую медаль – медаль «За отвагу». В бою за Ризу получил орден Красной Звезды. Вообще у меня три ордена: орден Красной Звезды, орден Красного Знамени и орден «Знак Почета». И медали, сколько их, точно не помню, много.
Мы к своим наградам относимся спокойно.
– А кроме того ужаса, который принесла война, какие-нибудь положительные черты характера она воспитывала в людях?
– Да, воспитывала. Это ощущение долга, которое созревало постепенно – долга перед своей страной, перед своими товарищами. Я не трус и не предатель – это главное качество, которое мне дала армия, фронт. Я – патриот. Такая у меня самооценка. Я считаю, что это самое главное.
В завершение хочется сказать спасибо Юрию Гавриловичу и всем ветеранам и вообще всем, кто познал, прочувствовал эту войну, кто своим мужеством и любовью оберегал нашу Родину, кто остался верен ей до конца. Спасибо, что вы были. Спасибо, что вы есть…
Ты же выжил, солдат,
Хоть сто раз умирал,
Хоть друзей хоронил,
И хоть насмерть стоял…
Почему же ты замер?
На сердце ладонь.
И в глазах, как в ручьях,
Отразился огонь…
Беседовала Женни Лубенец
|
