|
№ 35 (4140)
октябрь 2005 |
Испытание природой
|
Г.И. Фишер фон Вальдгейм, директор МОИП (1805–1853)
|
|
А.Г. Фишер фон Вальдгейм, вице-президент (1853–1872), президент МОИП (1872–1884)
|
|
К.И. Ренар, президент МОИП (1884–1886)
|
|
Ф.А. Бредихин, президент МОИП
(1886–1890)
|
|
Ф.А. Слудский, президент МОИП (1890–1897)
|
|
Н.А. Умов,
президент МОИП
(1897–1915)
|
|
М.А. Мензбир, президент МОИП
(1915–1935)
|
|
Н.Д. Зелинский, президент МОИП
(1935–1953)
|
|
В.Н. Сукачев, президент МОИП
(1955–1967)
|
|
А.Л. Яншин, президент МОИП
(1968–1999)
|
|
В.А. Садовничий, президент МОИП
(с 2000 г.)
|
|
И.В. Грачева
|
|
А.К. Разумовский, президент МОИП (1805–1817)
|
|
Император Александр I
|
|
Дмитрий Суплатов
|
|
А. Гумбольдт, почетный член МОИП
|
|
Г.Л.Ф. Гельмгольц, почетный член МОИП.
|
|
Ч. Дарвин, почетный член МОИП
|
|
А.Е. Ферсман, почетный член МОИП
|
|
К.А. Тимирязев, почетный член МОИП
|
|
В.А. Обручев
|
|
В.И. Вернадский, почетный член МОИП
|
|
Д.А. Сабинин
|
«Граф Алексей Кириллович! Министр просвещения поднес Мне первый том, изданный Обществом Испытателей Природы, в котором Вы председательствуете. Внимая как к предметам, так и к трудам, способствующим к распространению знаний на пользу наук, приятно Мне изъявить Вам мое благоволение на подвиг, столь ревностный к общему благу. Уверьте об этом всех Ваших сотрудников, и что издания от сего Общества буду Я принимать с удовольствием».
Александр I
Письмо к президенту МОИП
А.К. Разумовскому от 28 сентября 1807 г.
Дорогие коллеги и друзья! Переживаемый нами год Большого университетского юбилея совпал с двухсотлетней годовщиной Московского общества испытателей природы (МОИП). Это общество было образовано в 1805 г. при Московском университете по инициативе профессора натуральной истории Иоганна Готхельфа (в России – Григория Ивановича) Фишера фон Вальдгейма, приглашенного из Германии тогдашним попечителем Московского учебного округа Михаилом Никитичем Муравьевым, достойным воспитанником и незабвенным благодетелем нашего университета.
«Дней Александровых прекрасное начало» определило успех образовательной реформы в России: был принят давший новый импульс развитию Московского университета Устав высшей школы, открылись университеты в Казани (1804 г.), Харькове (1805 г.), был организован Педагогический институт в Санкт-Петербурге (1804 г.) – своего рода прелюдия к столичному университету. Значительную роль на этом этапе существования высших учебно-научных заведений сыграли и иностранные ученые.
Ступив на московскую землю, тридцатичетырехлетний Фишер фон Вальдгейм с жаром принялся за описание ископаемых животных, насекомых и минералов России, создавая труды, доставившие ему европейскую славу.
Через четверть века обрусевший Фишер, маститый ученый, уже с характерным московским гостеприимством принимал в стенах университета на Моховой и в своем доме в районе Мещанской под сенью немецкой кирхи почетного члена МОИП знаменитого Александра Гумбольдта, в компании с которым он еще «на заре туманной юности» слушал лекции чуть ли не во всех университетах Германии и в самом Париже.
Наряду с Гумбольдтом, почетными членами МОИП были В. Гете, Ж. Кювье, Ж.Б. Ламарк, Ч. Дарвин, Э. Геккель, К. Бернар, Г. Гельмгольц, М. Фарадей, Ю. Либих, Дж. Томсон и многие другие.
Что касается Фишера, то его послужной список впечатляет: ординарный профессор натуральной истории, декан физико-математического отделения, основатель Зоологического музея, заслуженный профессор Московского университета и многое другое. Сегодня для нас актуально то, что без малого полвека (1805–1853 гг.) Фишер руководил МОИПом, передав затем дела общества своему сыну Александру, выдающемуся ботанику.
Согласно Уставу во главе общества стоит его президент. Первым президентом МОИП был назначен граф А.К. Разумовский (1805–1817 гг.), затем эту почетную должность исполняли попечители Московского учебного округа (до 1872 г.). В последующие годы президентами общества избирались известные ученые.
Отдельно следует отметить, что МОИП легко и органично вписалось в жизнь Москвы. На протяжении значительного периода времени русская городская культура с честью выдерживала испытания дивной подмосковной природой. На Воробьевых горах трудились натуралисты Двигубский и Максимович, встречали рассветы революционеры Герцен и Огарев, обдумывали новые сюжеты романисты Толстой и Тургенев. «Кто хочет понять Россию, должен посмотреть отсюда на Москву!» – вздохнул Антон Чехов. До трагедии «моиповца» профессора Персикова на углу Большой Никитской было еще далеко...
Еще в середине XIX в. восхищал студентов и эпатировал простодушных горожан профессор Московского университета Карл Францевич Рулье, сын француза-сапожника из Нижнего Новгорода и выпускник Московского отделения Медико-хирургической академии. Рулье проводил геологические и палеонтологические экскурсии. Найденные им во множестве окаменелые останки доисторических морских животных и растений доказывали, что раньше на месте Москвы было море.
Рулье создал школу русских зоологов-эволюционистов. Занимал должность секретаря МОИП.
Сегодня, оглядываясь на двухвековую историю МОИП, его члены с удовлетворением констатируют, что «общество во все времена объединяло интеллектуальный потенциал страны, сплачивало лучшие научные силы во всех областях естествознания. Его участниками были выдающиеся ученые России: П.С. Паллас, Ф.Н. Крашенинников, П.П. Семенов-Тян-Шанский, А.М. Бутлеров, Б.А. Федченко, В.О. и А.О. Ковалевские, А.Н. Бекетов, И.П. Павлов, К.А. Тимирязев, Н.А. Северцов, А.Е. Ферсман, В.И. Вернадский, В.А. Обручев, В.Н. Сукачев, М.С. Гиляров, П.Л. Капица, А.Л. Яншин и многие другие».
В сегодняшнем разговоре с заведующим кафедрой ИСАА Владиславом Васильевичем Ремарчуком (ведущий) принимают участие: ветеран МОИП и его секретарь с тридцатилетним стажем Константин Михайлович Эфрон, заместитель директора Международного биотехнологического центра МГУ, член президиума МОИП Анатолий Павлович Садчиков, директор библиотеки МОИП Ирина Викторовна Грачева и студент 4 курса факультета биоинженерии и биоинформатики МГУ Дмитрий Суплатов.
********
Ведущий: Дорогие коллеги! Мы начнем наш разговор с чашки чая. И замечу, что этот предлагаемый чай – со смыслом. Именно этот кирпичный чай традиционно составляет важнейшую статью китайского экспорта в соседние страны. Несмотря на низкокачественное сырье и сравнительно простую обработку, он обладает ярким, насыщенным вкусом. Утонченные китайцы всегда пренебрегали им, как слишком примитивным напитком для варваров.
Для нас же любопытен в связи с этим документ, на который лет десять назад обратила мое внимание научный сотрудник Музея истории МГУ Светлана Викторовна Юдина. Это было составленное директором МОИПа Фишером фон Вальдгеймом в 1819 году «наставление» для студентов, выезжавших в Китай в составе духовной миссии на учебу и числившихся «членами-корреспондентами» общества. В одном из пунктов этого наставления было велено обратить внимание на то, «какие растения кроме чайного дерева употребляются китайцами для чайных напитков и которые для приготовления кирпичного чая…»
Заметим, что цитируемый документ был чем-то вроде современного плана университетской, академической стажировки (языковой, культурологической) в изучаемой стране.
Цитируемый мною документ хранится в Библиотеке МОИП, равно как и другие, не менее интересные исторические источники, имеющие непосредственное отношение к деятельности общества. Кстати, вопрос к вам, уважаемая Ирина Викторовна. Каков объем библиотечного фонда в вашем ведении?
Грачева: Цифра говорит сама за себя: более полумиллиона единиц хранения. Преобладают уникальные издания естественнонаучной тематики.
Ведущий: И какова динамика посещения библиотеки?
Грачева: За последние годы количество читателей растет. В том числе за счет молодых ученых и студентов. Приезжают из регионов. Иностранные посетители с удовольствием находят здесь литературу на западноевропейских языках. Библиотека обладает научной информацией, которая собиралась 200 лет и которая долго еще не попадет на страницы Интернета!
Ведущий: Большое спасибо, Ирина Викторовна. Мне кажется, что теме Библиотеки МОИП мы в скором времени посвятим специальный разговор. Она этого стоит.
Мой следующий вопрос к Константину Михайловичу Эфрону:
Уважаемый коллега, если я не ошибаюсь, ваш путь в биологию лежал через войну, а это Военно-пехотное училище, контрнаступление после Сталинграда, Курско-Орловская дуга, Западная Украина, Восточная Европа. Это три ранения, из которых два – тяжелые… Затем вы вернулись, чтобы завершить свое обучение на биофаке. Как раз в это время вышло подписанное Сталиным постановление Совета министров СССР об укреплении материальной базы МОИП (крупные единовременная и ежегодные финансовые дотации, расширение библиотечного фонда, стимулирование издательской деятельности, приобретение транспортных средств). Общество ожило. Но тут – в 1948 г. печально известная сессия Всесоюзной академии сельскохозяйственных наук и последующий погром в области биологии. Это происходило буквально на ваших глазах. Со временем что-то забывается… Какие остались воспоминания?
Эфрон: Когда говорят о тех временах, обычно уверяют, что было полное подчинение и никто не мог дохнуть и не смел пикнуть. Это неправда. Многое создавалось, велось огромное строительство в самых разных направлениях. Огромным событием нашей и мировой науки был прошедший еще в 1937 году в Москве Международный геологический конгресс. Хотя, конечно, это было как на войне. Были ранения, были тяжелейшие потери… Но была и борьба! В ней были победы. Активная оборона, а затем наступление на лысенковщину, эту своего рода «биологическую распутинщину», сыграло огромную роль в жизни общества. Я благодарен судьбе, что жил и работал среди людей, которые знали, чем они рискуют, но не могли не делать свое дело.
Ведущий: Константин Михайлович! Мы знаем, что история творится людьми. Кто из деятелей МОИП прошлого остался для вас наиболее памятным?
Эфрон: Я пришел в МОИП, когда президентом был еще академик Зелинский. Но тогда он сильно болел и связывался с нами через Веру Александровну Варсонофьеву. Она была уже пожилой, но сохранила удивительное обаяние, и с одного взгляда было понятно, как ослепительно прекрасна была эта женщина в молодости.
После войны в обществе много сделали для развития истории науки С.Л. Соболь и Б.С. Матвеев. Неразрывно связано с именем Льва Александровича Зенкевича создание отечественной океанологии. Общество было богато талантливыми, преданными науке людьми, и трудно выделить кого-нибудь. Большое уважение вызывала бескомпромиссная позиция декана биофака С.Д. Юдинцева, заведующего кафедрой физиологии растений Д.А. Сабинина, заведующего кафедрой дарвинизма академика И.И. Шмальгаузена, профессора А.Н. Формозова, уволенных из университета по тем же антилысенковским делам в 1948 г. Но более всех, конечно, мне памятны президенты общества, люди, с которыми мне посчастливилось работать вместе на протяжении многих лет: это Владимир Николаевич Сукачев и Александр Леонидович Яншин.
Ведущий: Позволю себе заметить, что судьба свела вас с двумя выдающимися, но столь разными людьми. И не только по возрасту и профессии – геолог Яншин моложе ботаника Сукачева на 30 лет, но и во многих других отношениях…
Эфрон: Сукачев действительно старше. Еще Ленин, сидя в Петрограде на конспиративной квартире, читал его книгу о болотах. Впоследствии это пригодилось для строительства электростанций, отапливаемых торфом, когда Донецкий угольный бассейн был отрезан от Москвы гражданской войной.
Владимиру Николаевичу в мое время было уже около семидесяти: плотного телосложения, невысокий, коротко стриженный, седой. Он был глуховат, но при этом не кричал. Аудиторией владел: его размеренную речь было слушать легко и удобно. Был в науке бескомпромиссным, хотя внешне спокойным. Реплика «Это же неприлично» из его уст означала высшую степень неприятия, осуждения, отказа. С его мнением считались, и хотя он внимательно выслушивал возражения, противоречить как-то не хотелось. Люди типа Сукачева и он лично, встав на борьбу с Лысенко, спасали честь отечественной интеллигенции.
Сукачев своей ненавязчивой просьбой мог сделать то, что было не под силу ни одному академическому начальнику. Так, например, однажды он собрал полную аудиторию на скучнейший доклад иностранного гостя, и все, понимая «ответственность» момента и соблюдая регламент, изображали интерес, наперебой задавали вопросы, что в результате вылилось в конструктивную дискуссию.
Ведущий: Наверняка он, как человек из XIX века, не всегда вписывался в новый этикет…
Эфрон: Вы абсолютно правы… Некоторые его привычки, по нашим меркам, граничили со странностями. Например, провожая гостя, независимо от его возраста, Владимир Николаевич всегда сам подавал ему пальто! Лично мне приходилось при этом испытывать ужасную неловкость, и я предпочитал посещать его в компании с коллегами постарше, чтобы улучить нужную минуту и успеть реализовать свое право на самообслуживание.
Но в стиле его руководства был один, с моей точки зрения, редкий во все времена момент: он никогда не заводил себе «злых» референтов для того, чтобы прятаться за них и уходить от решения «неудобных» вопросов. Его секретари, две очень приятные, деловые и тактичные женщины, всегда были его доброжелательными представителями…
Ведущий: Вы обещали нам рассказать сегодня и о Яншине. Чтобы избавить вас от перечисления его послужного списка, я только напомню читателям нашей газеты: академик, труды по геологии Северного Приаралья, Южного Урала, Средней Азии и Сибири. Один из создателей тектонических карт СССР и Евразии. Лауреат Государственной премии… и прочее.
Эфрон: Продолжаю: член МОИП с 1937 г., его президент (1967–1999 гг.). Высокий, широкоплечий шатен. Голос ровный. Мы всегда выбирали президента такого, чтобы его тихое слово было далеко слышно. (Нынешний президент Виктор Антонович тоже подпадает под этот критерий).
Официально поступить в МГУ Яншин не мог по причине своего непролетарского происхождения, поэтому он посещал лекции на географическом, а затем на геологическом факультетах вольнослушателем, а экзамены сдавал экстерном. Но его влекло в экспедиции. Не доучившись в университете, он сдал в 1929 г. выпускные экзамены в Научном институте по удобрениям, был зачислен в его штат и в составе геологической партии был направлен в Актюбинскую область Казахстана.
Ведущий: Константин Михайлович, позвольте реплику: формально академик Яншин не имел законченного университетского образования. Видимо, семейное воспитание (отец-юрист), а также учеба в опытно-показательной школе при педагогическом факультете Смоленского университета дали свои плоды. Кстати, всенародно известна еще одна светлая личность из этого прекрасного семейства: Михаил Михайлович Яншин (1902–1976), народный артист СССР, двоюродный брат Александра Леонидовича.
Эфрон: Вы правы, это тот случай, когда превосходное среднее образование и высокий культурный уровень дружной семьи обеспечили раннее становление интеллекта, умение принимать самостоятельные зрелые решения и способности к активному и эффективному самообразованию. Но я продолжу: на фронте он не был, так как геологи необходимы были в тылу. Но уже после войны с 38-летним Яншином случилась ужасная история в экспедиции, где он изучал залежи железорудных слоев. Когда его поднимали из шурфа тридцатиметровой глубины и уже показались голова, плечи над землей, – вдруг обрыв троса, и бадья рухнула на дно!
Все были в таком оцепенении, что ему самому пришлось из глубины подавать команды, чтобы они сообразили, что же делать. Товарищи вытащили его с переломами обеих ног и ключицы. Затем – 70 километров по бездорожью. Врач посмотрел на них невидящими глазами: «Вы привезли мешок костей. Сделаем, что можем». Около года провел Яншин на кровати Московской больницы. Последующие пятьдесят лет жизни вся титаническая деятельность Яншина на научной ниве проходила на фоне героической борьбы с тяжелейшей формы диабетом – последствием падения в ту шахту в районе станции Саксаульская.
Как грамотный натуралист, да еще связанный с МОИП, он не мог пройти мимо жгучих проблем экологии в условиях индустриальной экономики и в последние годы жизни вошел в комиссию Совета министров СССР по охране природы и природных ресурсов. В значительной степени благодаря неутомимой борьбе Яншина с программой «поворота рек» была, наконец, остановлена эта самая грандиозная «авантюра века».
О своей болезни он знал все и до последнего момента не падал духом. Он позвонил мне за день до смерти и в спокойном разговоре внезапно проронил: «Вода в легких…».
За последнее десятилетие общество потеряло преданных и энергичных сотрудников библиотеки: Нину Владимировну Демьяненко, Николая Николаевича Бобринского.
Ведущий: Большое спасибо вам, Константин Михайлович, за ваш рассказ свидетеля и активного участника трудов и событий в Московском обществе испытателей природы. Думается, что вам есть еще много что рассказать… Вам мы желаем здоровья, а МОИПу – благополучия… И, при случае, передайте привет от участников сегодняшней встречи Николаю Николаевичу Деннерту – он надежная опора административной, финансовой и хозяйственной работы общества.
Лично я не был знаком с Яншиным, но имел с ним интересный разговор по телефону, оказавшийся для меня весьма поучительным. Это было лет десять–двенадцать назад. Занимаясь памятниками университетским профессорам во Введенском некрополе, я заинтересовался состоянием надгробия Г.И. Фишера. А поскольку от соответствующих служб понимания тогда я за недостатком опыта еще не мог добиться, то, вконец отчаявшись, решился позвонить самому академику Яншину. Реакция была неожиданно молниеносная: Александр Леонидович предложил немедленно поехать с ним «на место» и разобраться. Тут уж я сам, как говорится, «затормозил» и попросил отсрочки (под предлогом «дополнительного изучения вопроса»). Предстоящий «звонок Яншину» я держал всегда про запас, надеясь когда-нибудь им воспользоваться. Но, увы!
Добавлю только, что Александр Леонидович Яншин похоронен на Введенском кладбище, в непосредственной близости к могиле основателя МОИП Григория Фишера фон Вальдгейма.
После такой поучительной беседы о прошлом, дорогие коллеги, вспомним и о будущем, о студентах. А для этого, мне думается, нам будет интересно послушать заместителя директора Международного биотехнологического центра МГУ и члена президиума МОИП, профессора Анатолия Павловича Садчикова.
Садчиков: Было время, когда МОИП уделяло большое внимание работе со школьниками, студентами и научной молодежью. Там работали школьные кружки под руководством опытных специалистов, совершались экскурсии по Подмосковью, где изучался животный и растительный мир. Во время таких экскурсий школьники собирали различные экспонаты. Студенты и аспиранты выступали на заседаниях секций с докладами, рефераты которых в дальнейшем публиковались в «Докладах МОИП».
Ведущий: Простите, а вы лично, коллега, где вам доводилось публиковать ваши первые работы?
Садчиков: У меня, кстати, было несколько первых студенческих и аспирантских публикаций в «Докладах МОИП», вот почему к этому изданию отношусь с почтением. К сожалению, с 1989 г. оно перестало выходить, да и работа с молодежью постепенно сошла на нет.
Чтобы как-то переломить ситуацию, было решено провести конкурс научных студенческих работ. В 2005 г. ректор МГУ издал приказ по университету о проведении конкурса студенческих работ, посвященного юбилею МОИП.
И что же? В оргкомитет поступило более 220 работ из 70 вузов большинства регионов нашей страны: от Владивостока до Калининграда, от Мурманска, Архангельска (родина Ломоносова!) до Ставрополя, Краснодара и Махачкалы! Основная часть работ представлена студентами 5 (42%) и 4 курсов (34%). Были среди участников и студенты младших курсов – второго и даже первого. Это похвально.
Ведущий: Вы сами, Анатолий Павлович, сколько статей прочитали?
Садчиков: Я прочитал все эти статьи. Вначале читал формально, являясь заместителем председателя оргкомитета. Потом увлекся и уже продолжал знакомиться с ними с удовольствием, так как большинство работ очень интересные и выполнены на высоком научном уровне.
Ведущий: И какова же основная их тематика?
Садчиков: Да каких только нет: зоологические, ботанические, биотехнологические, генетические, биохимические, физиологические, токсикологические. Многие работы связаны с проблемами сельского хозяйства, почвоведения, окружающей среды.
Ведущий: А как выглядят работы студентов МГУ?
Садчиков: Скажу, что и наши не ударили в грязь лицом. К примеру, студент физического факультета Андрей Марданов осуществил полную расшифровку генома хлоропласта одного из водных растений. Это первый геном органелл, просеквенированный в России. Работа выполнена в Центре «Биоинженерия» РАН. Однако все же лучшей признана работа студента факультета биоинженерии и биоинформатики МГУ Дмитрия Суплатова, который сделает доклад на торжественном собрании 27 октября, посвященном юбилею МОИП.
|
А.П. Садчиков
|
Ведущий: Благодарю вас, коллега, за интересную информацию. Но поскольку призер среди нас, я предоставлю ему слово. Дмитрий! Как вообще это получилось – ваше участие в конкурсе?
Дмитрий Суплатов: Помню точно, что это был вторник. Один из тех первых теплых весенних дней, когда солнце греет уже голый асфальт, небо – белое с голубым, а на душе так хорошо, что хочется самому забраться на ветку и петь, как те дивные птицы, которые, к сожалению, в наших краях уже давно не водятся. Факультет биоинженерии и биоинформатики, парадный вход. В фойе читаю объявление – «…Московское общество испытателей природы (МОИП) объявляет конкурс студенческих работ…». Люблю всякие конкурсы – ничего ведь не теряешь, но зато можно приобрести интересный опыт или даже что-то выиграть. По-моему, так поступают все. Только сейчас я задумываюсь, как же это хорошо жить в Москве, добираться за 30 минут до университета и иметь возможность каждый день заходить к главному редактору. А ведь у кого-то нет даже Интернета, и свои работы в далекую Москву он отправляет с почты.
Ведущий: Дима, погодите, не торопитесь. Может, не стоит так категорически высказываться за Москву. Тем более, что богатая география сборника студенческих работ свидетельствует, что похожий восторг могли испытывать ваши сверстники-коллеги «от Москвы и до самых до окраин». И если вы забрались на тополиную ветку, то они там у себя обсели кедры, каштаны и эвкалипты… Но я о другом. Из вашей тирады следует, что вы испытывали восторг задолго до того, как приняли участие в конкурсе. Чем же объяснить это ваше состояние? Предчувствием?
Предзнаменованием? Или это вообще никак не связано одно с другим?
Дмитрий Суплатов: Нет, никак не связано. Просто я всегда предпочитаю начинать день с хорошим настроением.
Ведущий: Прекрасно! Ваша статья в сборнике студенческих работ, о которой только что упоминал Анатолий Павлович, заканчивается фразой: «Замена аминокислотных остатков из окружения активного центра не приводит к драматическому понижению стабильности ПА, что позволяет в дальнейшем исследовать их каталитические свойства». Слово «драматический» – что это: лично ваша художественная метафора или обычный в профессиональных кругах эпитет?
Дмитрий Суплатов: Словосочетание «драматическое изменение» в данном случае не есть научный термин, но при этом оно достаточно хорошо очерчивает интересующий нас чисто практический результат – эффективное использование фермента в целях синтеза.
Ведущий: Дима, когда я позвонил вам с приглашением принять участие в сегодняшнем диалоге, вы торопились в Концертный зал. Что это, случайность или постоянное увлечение?
|
В.В. Ремарчук и К.М. Эфрон
|
И еще. В истории университета есть примеры увлечения биологов музыкой. Знаменательно, что заведующий кафедрой физиологии растений С.А. Рачинский в содружестве с П.И. Чайковским написал «Хор цветов и насекомых» к предполагаемой опере «Мандрагора». Хор начинался словами «Тихо шепчет воздух чистый…». Это произведение впервые было исполнено 18 декабря 1870 г. под управлением Н.Г. Рубинштейна. Если бы вам пришлось переложить ваш доклад на язык музыки, какое заглавие дали бы вы такому художественному произведению?
Дмитрий Суплатов: Что касается похода в Концертный зал, это, пожалуй, стиль жизни. Чем больше интересных, новых, более того, неожиданных, впечатлений, тем лучше. Мне нравится это чувство предвкушения и ожидания чего-то нового, нравится делить его с любимым человеком.
Относительно музыкальной версии доклада, знаете, моя тема пока еще очень мало изучена. Кроме того, это мой первый по-настоящему научный опыт. Поэтому давайте назовем музыкальное произведение «Увертюра». Увертюра не только к теме, но и, прежде всего, к моей научной карьере.
Ведущий: Спасибо, Дима, за щедрую откровенность. А мы желаем вам всяческих успехов!
Дорогие коллеги! Я, пожалуй, не буду подводить итогов сегодняшней беседе. Эта тема принципиально бесконечна. Мы слышали, как финальные аккорды наших ушедших учителей плавно переходят в увертюры наших идущих учеников. Мы знаем, что «равнодушная природа» бесконечно прекрасна, но зато на долю самых настойчивых и преданных ее испытателей выпадают самые тяжелые испытания. Поэтому люди и объединяются в ОБЩЕСТВО (в пространстве и во времени), чтобы усилиями многих поколений, соборно, постигать КНИГУ БЫТИЯ. Как говорится, поздравим сами себя и друг друга с юбилеем Московского общества испытателей природы!
Благодарим библиотеку МОИП за любезно предоставленные фотоматериалы
Рекомендуемая литература:
Варсонофьева В.А. Московское общество испытателей природы и его значение в развитии отчественной науки. М., 1955
Мирзоян Э.Н. Московское общество испытателей природы: 200 лет служения России. М., 2005.
|
