|
№32 (4263) |
Суздальская археологическая экспедиция
Пустынный вокзал, полпервого ночи — так начиналась моя поездка. Чувство неограниченной свободы и независимости, а вовсе не одиночества, как я предполагала вначале…
Сорок лет назад в «Московском университете» была напечатана статья Марии Михайловой (1966 г., № 50) о ее поездке в Новгород на поиски берестяных грамот. Газета попалась мне случайно, а так как я ехала в археологическую экспедицию, я решила продолжить славную традицию и снова взглянуть на археологию «филологическими» глазами… За прошедшие сорок лет многое изменилось: нашли немало берестяных грамот, их изучение продвинуло науку далеко вперед, появилась новая информация о жизни наших предков. Филологам интересны письменные источники, но мне хотелось взглянуть на археологию изнутри. И я поехала «за туманом и за запахом тайги», а вовсе не за берестяными грамотами. Конечно, и мне хотелось найти что-то необычное, то, что люди, жившие за много веков до меня, обронили, потеряли или просто бросили, вынужденные уходить из родного дома. Уже много лет я мечтала съездить в археологическую экспедицию. В этом году моя мечта сбылась. Экспедиция проходила в Ивановской области, в 20 км. от Суздаля, рядом с поселком Шекшово. Я приехала на место 8 июля, однако сама экспедиция началась намного раньше. Еще уезжая из Москвы, я ощутила «ветер дальних странствий» и приготовилась к приключениям. В 5 утра вылезла на маленькой остановке «Гаврилов Посад» и, пройдя немного в сторону лагеря, я позвонила нашему руководителю, Сергею Владимировичу Шполянскому. Он довольно подробно и четко описал ориентиры, и уже к завтраку я была на месте.
Оказалось, что у нас очень большой лагерь. В этом году на практику приехали студенты из Иваново, Тамбова, Чебоксар… Группки разноцветных палаток раскиданы по пойме реки Угры. Нас 84 человека. Быстро поев и разбив палатку, я в первый раз в жизни пошла на раскоп. Представьте себе окруженный высокой травой участок поля, с которого снят дерн. Земля разбита на квадраты, кругом торчат колышки. На каждом квадрате кипит работа: возвышается человек с лопатой, который бережно снимает сантиметры грунта и складывает горкой перед двумя другими. Эти двое, в свою очередь, голыми руками с тщательностью золотоискателей просеивают землю в обычные бытовые тазы: голубые, оранжевые, медные… В лотки (тазы чуть поменьше) складываются находки: обломки керамики, кости домашних животных, кусочки обожженной глины — «печины». Здесь уместно упомянуть о некоторых технических подробностях. Они необходимы, чтобы представить всю кропотливость совершаемых действий. У каждого квадрата свой номер, причем получает он его определенным образом. В этом археологам помогают геофизики. Их работа — своеобразная разведка, указание для археологов: копать — не копать, искать — не искать. На месте «аномалий» — скоплений железа в земной коре — они делают пометку. Определяется площадь захоронения, поселения или древней деревни. После определения площади раскопа территория разбивается на квадраты (2 на 2 метра), и они нумеруются. Внутри квадрат делится на секторы (А, Б, В, Г), начиная от северной стороны. Раскоп имеет несколько слоев, по 10 см каждый, уровень четко отслеживается и измеряется специальным прибором — нивелиром: один человек держит рейку, а другой регистрирует цифры. Точно так же отмечаются места нахождения больших камней и их скоплений (они могли быть фундаментом постройки) и «индивидуальных» находок. Затем все данные аккуратно наносятся на план, нарисованный на миллиметровой бумаге. По раскопу ходят с полными тазами три человека — они относят землю в «отвал», все их зовут «тазменами». Это слово придумал Михаил Хрущев несколько лет назад, в этом году он также работал на раскопе «тазменом». И неудивительно, что это пришло в голову такому человеку: очень веселый, живой, никогда не унывающий, Михаил пел, танцевал весь день под палящим солнцем, шутил, не давая нам скучать ни минуты. «Тазмен!» — кричат девушки, когда у них набирается полный таз перебранной земли. «Чувствую себя нянькой в детском саду, — шутил Михаил, — когда тонкий девичий голос кричит: “И у меня, и у меня полный тазик!”» Меня сразу определили «в команду», и постепенно я перезнакомилась со многими обитателями лагеря. Надо сказать, что приняли меня очень дружелюбно. Но при этом очень удивлялись, когда узнавали, что я филолог, а не историк, и закидывали кучей вопросов. На первый взгляд, историк и филолог — близкие специализации, но на практике оказалось, что между нами пропасть. На раскопе играли в игру «историческая личность» — один человек загадывал личность, а другие, задавая наводящие вопросы, пытались эту личность разгадать. В какой-то момент я поняла, что мало, очень мало знаю! В упоминавшейся статье 40-летней давности студентка-филолог не много говорила о своих отношениях с друзьями-историками, но, думаю, и ей было нелегко найти точки соприкосновения наших профессий. Так что тут мало что изменилось! Время шло, и в один день наша экспедиция разделилась на три части. Я с одной группой уехала на другой берег Угры: туда нас довезли на газели. Там была найдена магнитная аномалия, и нужно было «разведать» территорию. Основная часть экспедиции осталась на «большом раскопе» — захоронениях, могильниках; еще часть увезли за Суздаль спасать археологические находки некоей усадьбы, на месте которой решено строить очередной развлекательный центр. Этот раскоп так и назывался «спасительным». Нашим «дальним» раскопом руководил старший аспирант, молодой ученый — Сергей Александрович Денисов. Самоотверженно и терпеливо направляя нас, он и сам принимал активное участие в работе: нивелировал, рисовал план, фотографировал зачищенные слои, пренебрегая порой перерывами и отдыхом. Это был его первый самостоятельный раскоп, и он лелеял его, как свое дитя. Двадцатого июля от нас уезжали чебоксарские студенты, и начальник экспедиции Николай Андреевич Макаров прочитал небольшую лекцию о находках. Оказывается, чего мы только не нашли! Кусочки оберегов: медная ложечка (символ достатка), подвески, фибулы, бусины; инструменты: осколки ножей, топоров… Находки X века — нож-пакет (железо и сталь, определенным образом соединенные для большей крепости), тигли — сосудики для плавки металла, бронзовые украшения, трапециевидные подвески, острогал бобра, лепные детские игрушки… В XI–XII вв. на жителей этого района (племена чудь, весь, меря) повлияли приходившие с севера и юга народы. Они приносили свои обычаи и утварь. Появились шиферные пряслица, стеклянные бусы, браслеты, кресала для высекания огня, амулеты (в том числе упомянутая «ложечка»), черепки амфор. На нашем «большом» раскопе 13 могильных ям III–IV вв. Погребение производилось строго головой на восток. В могилах — гривны, кольцевидные пряжки, «дьяковские» бантовидные накладки… Из 13 могильников — пять детских, один — мужское, остальные — женские. Однако найденные останки сложно определять, они в очень плохом состоянии. Чуть позже эту территорию населило племя меря — предшественники славян. Существует две точки зрения на вопрос о происхождении племени: 1) меря пришли из Волжско-Окского региона, где были найдены «дьяковские городища», прекратившие свое существование в I веке новой эры; 2) меря — мордва, пришедшая с территории Окского бассейна, где время их поселения датируется второй четвертью VII века. Итак, теоретическая справка дана — «и гора с плеч». Однако иногда нам приходилось догадываться, предполагать… Перед нами раскрывалась живая история, которую можно подержать в руках, увидеть воочию. Так, на «дальнем» раскопе, вероятно, была кузница. Она стояла на окраине села, так как существовала опасность пожара. На раскопе обилие шлака — отходы от производства металлических вещей, кусочки ножей-пакетов, топоров, инструмент для изготовления лаптей, очень много керамики — от I до XVI века. Сейчас на месте погребений и «кузницы» — поля, тракторы перепахивают землю, и в «пахотном горизонте» найти что-либо труднее, вещи разных времен перемешаны. Но мне все же повезло: я нашла вертикальный скол лепного горшка (до изобретения гончарного круга), что называется: «полный профиль». Теперь и я могу с полным правом себя назвать — по аналогии — «полный профи»! Все наши находки, вынутые из земли, промывались на камералке — в особой палатке. Там они шифровались (указывалось место и тип находки) и отправлялись в архив. Иногда промывалась земля из отвала — в особых ваннах ситом. Какой бы тщательной ни была переборка, даже в промытой из отвала земле можно найти бусинки, фрагменты бронзы… Под палящим солнцем и под холодным ветром (погода в поле капризна и меняется буквально на глазах) работа не прерывалась. Но люди на промывке должны оставаться в любых условиях. И среди них — бессменным работником ванны был Андрей Вержановский. Работа на камералке довольно однообразна, и если в первые дни восхищает, что можно отмыть от земли, увидеть, подержать в руках кусочек древности, то где-то на пятый день у некоторых начиналась депрессия. Трудового порыва, терпения хватало ненадолго. Не будучи азартным ученым, постигающим тайны археологии, тяжело воспринимать эту деятельность… Меня восхитила работа Татьяны Гражданкиной, аспирантки, самозабвенно преданной своему делу. В самые тяжелые дни экспедиции (пошел дождь, было очень холодно, раскоп был закончен, но на камералке оставалось еще очень много работы) она ни на минуту не отлучалась. Вся камералка в эти дни держалась на ней. Готовя статью, я долго пыталась привести в порядок свои мысли, составить четкий план, но буря эмоций, впечатлений, полученных знаний буквально захлестывала меня. Общение с великолепными людьми, настоящими учеными, собратьями-студентами — это ли не есть счастье для любознательного филолога? Люди, с которыми я копала бок о бок: Дарья Седова, Христина Рустанович, Никита Марков, Наталья Шуралева, один из наших руководителей, Анатолий Петрович Дракунов — стали для меня добрыми друзьями. Хочется рассказать все и сразу, сбивчиво и восторженно, но в рамки статьи я уже явно не уложусь. Вечером после раскопа мы иногда собирались у костра — пели песни, разговаривали, «старички» вспоминали прошлые экспедиции. Особенную атмосферу, душевность компании создавал наш искушенный археологией «человек с гитарой» — Александр Бадалов. Особую благодарность хочется выразить самому терпеливому руководителю на свете — Сергею Владимировичу Шполянскому, который нам помогал, поддерживал нас, будил по утрам, следил, все ли у нас в порядке. А в общем — делал из нас археологов. Получилось ли это у него со мной — покажет время. Кира Баскакова, |
||
