|
№ 16 (4165) |
В Советский Союз и обратно
С 16 марта по 10 апреля 2006 г. в Большом Манеже прошла персональная фотовыставка Алексея и Эдуарда Жигайловых «Back in the USSR» («Назад в СССР»), охватывающая три десятилетия существования страны — с 1961 по 1991 годы. Гагарин и Титов, Баталов и Евтушенко, ученые Сибирского академгородка и де Голль, Горбачев и Терешкова, Косыгин и Шолохов, Калашников и Вознесенский, Никулин и Полунин, Листьев и Лужков, Папанин и Ельцин. Выставка вызвала интерес и старшего поколения, и совсем молодых москвичей, и иностранных гостей.
А. Ж.: Для меня особенно важно, что выставка проходит именно в Манеже, напротив факультета журналистики МГУ, который я закончил в 1964 году. Тот же факультет закончил в 1982 году и мой сын Эдуард, а в 2000 году — внук Алексей. Две наши невестки — тоже с факультета журналистики. И вот, как на охоте собака приносит добычу к ногам хозяина, так и мы с сыном поднесли к подножию факультета то, что удалось сделать. Самым радостным событием этих дней стало то, что выставку посетил декан Ясен Николаевич Засурский, самый авторитетный для меня человек. Дай Бог каждому обладать таким талантом, таким ясным умом и, главное, такой любовью своих питомцев, а их ведь тысячи, и всех он помнит. Я первым на факультете защищал диплом по фотографии, он назывался «От фотоинформации к фотоочерку». В том же году защищали дипломы Андрей Чабаненко, Валерий Худяков и Юра Каверин. С. Л.: Почему выставка носит английское название? А. Ж.: Это идея Эдуарда. В названии содержится философский смысл. Мы возвращаемся в Советский Союз через английские слова, ведь именно оттуда было давление на советскую власть, именно оттуда пришло разрушение строя.
С. Л.: Как получилось, что вы увлеклись именно фотографией? А. Ж.: Репортером меня сделала одна фотография, которую я увидел в Манеже на всесоюзной фотовыставке. Алексей Бушкин. Первый известный советский цветник-фотограф. Его работа «Гроза». Я увидел ее в большом формате. Кукурузное поле, береза в порывах ветра и ветка молнии по диагонали. И он подловил эту ветку. Я сам родом из деревни, из станицы, грозы у нас там бывают страшные, и люди всегда от них прячутся. А тут фотограф не боится непогоды, он ее ждет и умеет показать. С. Л.: Значит, вы легко определились с выбором профессии? А. Ж.: Нет, я шел очень трудной дорогой. Сначала учился на географическом факультете, потом взял академический отпуск, уехал работать забойщиком в шахту. Вернулся, перешел на факультет журналистики. Университету я обязан и семейным счастьем. Эльвиру Семеновну встретил в столовой университета 31 декабря 1957 года. Я сидел с другом-одноклассником, он приехал ко мне встречать Новый год. Ужинаем. Через два-три столика вижу свою будущую супругу. Как глянул, понял: на веки вечные вместе. В этом году собираемся золотую свадьбу отмечать. Спорим только насчет даты. «Для меня, вот как я тебя увидел — это моя дата», — говорю. А супруга отвечает: «Нет, вот когда расписывались». У нас сын и дочь, внуки, есть уже правнучка Евгения 5 лет. С. Л.: Откуда родом Эльвира Семеновна?
Для того чтобы заработать деньги для семьи, я с ребятами разгружал вагоны с картошкой. 45–48 тонн. 8 человек нас, роликовые лопаты, по четыре человека становимся друг против друга. Пыль, грязь. Когда наступала осень, мы на овощных базах виноград разгружали, арбузы, дыни. Я возвращался в общежитие с дыней, допустим, а все ребята сидят и ждут. Помыли ее, разрезали, все тебя хвалят. Была такая радость, что ты можешь их угостить. Потом получилось так, что я пошел работать в метрострой. Между Ленинскими горами и университетом левее цирка был ствол шахты. Вниз спускались шахтерской клетью. Я был в бригаде откатчиков. Работали отбойные молотки и щиты, загружались вагонетки и электровозами подгонялись к клети. Моя задача была затолкать вагонетку в клеть, нажать сигнал, а наверху другой человек принимал и отправлял на разгрузку. А я порожняк принимал, составлял связку, и электровоз опять забирал и угонял. Это была моя работа. Вечером, когда надо было туда спускаться, вокруг звучала музыка, хлопал волейбольный мяч, кипела университетская жизнь. А я шел в шахту. Зато утром, когда поднимался после ночной смены, ощущения были незабываемые. Раннее утро. Соловьи. Розы в росе. Идешь к университету. С правой стороны — солнце. Все вокруг поет! В одно такое утро я и увидел трех лосей. Моментально оказался в комнате, схватил аппарат и бегал параллельно лосям, чтобы их сфотографировать на фоне высотного здания. Это вечная фотография. Когда снимок был опубликован в журнале «Смена», в тексте я написал, что через несколько дней я встретил одного лося, у него был окровавленный бок, и он шел по следам, искал свою семью. Они из лесу пришли, от Олимпийской деревни, тогда там еще ничего не было. А потом испугались, разбежались. Может, ударила машина.
А. Ж.: Однажды Юрий Гагарин был гостем МГУ. Я снял его в Актовом зале. У меня было удостоверение «Московского университета» — мог пройти со служебного входа. А я пошел через зал. Не дошел, наверное, рядов 12, дальше пробиться невозможно было. Но у меня был длинный объектив «Таир-3» и «Зенит» самый простенький, зеркальный. Юрию Гагарину дважды герой Коккинаки вручил большую золотую медаль Международной авиационной федерации за рекорды. Гагарин сел, а зал скандирует, рев стоит. И он поднялся и поднял медаль рукой. …И вот Юрий Гагарин и Иван Григорьевич Петровский, ректор университета. Это для истории университета уникальная фотография. Университетская жизнь пронеслась как праздник. Из моей комнаты на 17 этаже открывался вид на всю Москву, птицы пролетали мимо. Внизу — марши, спортивные соревнования, а университет-то еще краской пах. Его только-только сдали в 1953 году, а я приехал в 1956-м. Это было незабываемо! Потом фестивали… Но самое яркое впечатление, когда Юрий Гагарин полетел в космос. Если бы вы оказались на Ленинских горах — студенты разных стран читают газеты. Было такое ликование! Эдуард психологически оказался в иной среде. Если у нас в станичной библиотеке не было порядочных книг, только детективы, и я приехал в университет, как Михайло Ломоносов, еще ничего не читая, то для Эдуарда у меня уже было 200 томов нашей литературы. Он не отходил от книг. Альбомы, фотографии, диспуты, разговоры, проявка пленок — все это было его жизнью. Он утром не хотел даже идти в детский садик и, цепляясь за мой рукав, просил взять его на занятия, обещая вести себя тихо. Так и получилось, что, сделав свой первый снимок в 11 лет, он больше не расставался с камерой. Выставка имеет форму подковы, начинаясь работами Жигайлова-отца и кончаясь кадрами августовского путча 1991 года, сделанными Жигайловым-сыном. Алексей Николаевич считает, что демократическая революция началась у нас не при Ельцине или Горбачеве, она началась еще при Хрущеве, когда под Новосибирском был создан академгородок, куда съезжались ученые ради научной свободы. В академгородке появилось 30 клубов, где проходили встречи и диспуты. Самый яркий из них — «Под интегралом», куда приезжал петь Галич, а когда ему запрещали, он выступал на квартирах. Тогда-то, считает старший Жигайлов, и началось брожение, вылившееся в события августа 1991 года. Пройдя подкову выставки и поднявшись на улицу, попадаешь сразу в постсоветское пространство, где на Манежной площади расположились рестораны, место гостиницы «Москва» закрывают рекламные щиты, скоро не станет и гостиницы «Россия». Но по-прежнему возвышается над Ленинскими горами Главное здание Московского университета. |
||||||||
