|
№ 1-2 (4150-4151) |
От берегов Рейна до Тихого океана
«Я чрезвычайно признателен вам за то, что вы печетесь о благе Университета».
Ведущий: «Мы ленивы и нелюбопытны!» – с горечью воскликнул Александр Сергеевич Пушкин, размышляя о том, как коротка память соотечественников о судьбах героев российской истории.
О Герарде Миллере как историке чаще всего вспоминают в связи с так называемым «норманнским вопросом», возникшим в результате недостаточной в то время изученности древней русской истории. Отсюда его полемика с М.В. Ломоносовым… Однако нет оснований подозревать Миллера в «какой-либо предубежденности к русскому народу». Движимый глубоким научным интересом, всем сердцем полюбивший свою вторую родину, ученый достигает больших результатов в исторических штудиях: больше всего его занимали Смутное время и пугачевское восстание. Именно на эти важнейшие вехи обратил внимание впоследствии и А.С. Пушкин. С младых ногтей полюбил Герард книги. Сначала это была библиотека отца, о которой он с благодарностью вспоминал всю свою жизнь. Здесь он нашел только что вышедший тогда бессмертный роман Дефо «Робинзон Крузо», где на соединении буржуазного практицизма и авантюрно-приключенческой фантастики прославлялся упорный труд и человеческий оптимизм. Книги для него были превыше всего. Самый приезд Миллера, студента Лейпцигского университета, в Санкт-Петербургскую академию наук в 1725 г. объяснялся тайной мечтой стать впоследствии академическим библиотекарем, пусть даже ценой женитьбы на дочери занимавшего эту должность Шумахера. Но когда этот план провалился, он стал собирать личную библиотеку, в которую всю жизнь вкладывал изрядную часть своего академического жалованья. А подругу себе академик нашел не в чопорном Санкт-Петербурге, а далеко-далеко на Урале, в заснеженном Верхотурье, женившись на немецкой вдовушке, урожденной Экстер, удочерив ее ребенка от первого брака. В конце жизни, приводя в порядок домашние дела, он решился на продажу своих книг, рукописей и ценных документов Екатерине II с единственной просьбой: чтобы собрание хранилось не в разрозненном виде. ****** В нашей сегодняшней беседе участвуют исследователи научного творчества Г.Ф. Миллера: член Российского общества по изучению XVIII века Дмитрий Никанорович Костышин, научный сотрудник лаборатории истории русской культуры исторического факультета МГУ Ирина Павловна Кулакова, научный сотрудник Российского государственного архива древних актов Евгений Евгеньевич Рычаловский. Первый вопрос к Ирине Павловне: Как вы считаете, коллега, в чем все-таки заключался основной смысл деятельности Миллера на ниве академической науки?
Ведущий: И все-таки, как, по-вашему, выглядел этот самый процесс формирования интеллектуальной элиты? Какими средствами, доступными приехавшему из заграницы ученому? Кулакова: Миллер всю жизнь вел личную переписку с огромным кругом лиц. Связи его – это тот «социальный капитал», которым он щедро делился со всеми. Он давал рекомендации и советы профессионального характера, делился знанием литературы, помогал советами и книгами тем, кто стремился дать хорошее домашнее образование детям (было бы интересно выявить круг всех его корреспондентов и знакомых, очертить эту сеть связей и взаимодействий). Век Просвещения дал новые виды культурных связей, форм общения. И здесь необходимо подчеркнуть важность индивидуальных человеческих контактов в этот период – сложный период становления науки в России. Личные отношения помогали решать многие проблемы. Зачастую эти «теплые» личные связи становились своеобразным механизмом компенсации, позволяя преодолевать трудности периода «ускоренной модернизации». Ведущий: Говоря об эволюции культурного пространства, заключающейся в том, что с Запада (в первую очередь от немцев) к нам текли науки, искусства и технологии, а от нас на Восток – шли поселенцы, закладывающие города и села, распахивающие земли и открывающие рудники, мы логично придем к выводу об имевших место интересных цивилизационных процессах на евразийском континенте от Рейна до Тихого океана… Большое спасибо, Ирина Павловна, за высказанные интересные мысли… Кстати, об индивидуальных человеческих контактах в российском обществе XVIII века. Дмитрий Никанорович, были ли такие контакты у Миллера с куратором Московского университета Иваном Ивановичем Шуваловым? Как это отразилось на нашем университете?
Известно, что Шувалов занимался подбором преподавателей и администраторов для университета. Миллер, судя по переписке, был в дружественных отношениях с коллежским советником Мануфактур-коллегии А.М. Аргамаковым, человеком, получившим европейское образование (он учился в Женевской академии). Не исключено, что именно Миллер и рекомендовал его Шувалову на должность директора Московского университета. Ведущий: Вы знаете, Дмитрий Никанорович, это звучит довольно интригующе… Ведь если Миллер предложил Шувалову кандидатуру на университетскую административную должность, то тем более он мог рекомендовать и профессоров из Германии, которых очень хорошо знал! Костышин: Совершенно верно, Владислав Васильевич, ваша догадка абсолютно справедлива. Но лишь в последнее время стали появляться работы на эту тему. Так, мною в соавторстве с Е.Е. Рычаловским в 2000 г. опубликована статья «Лейпцигские ученые в Московском университете и их письма к академику Г.Ф. Миллеру в 1757–1762 гг.», где показана огромная роль ученого в приглашении преподавателей в Московский университет. В результате его усилий в Московском университете оказались магистры Иоганн Рейхель и Христиан Келлнер, профессор Иоганн Керштенс, профессор прав и истории Филипп Дильтей, адъюнкт философии Иоганн Юлий Рост.
Костышин: Известно, что 1 ноября 1760 г. куратор Московского университета И.И. Шувалов подал в Сенат доношение «Об учреждении по городам России гимназий и школ», которое было направлено в Академию и в губернии для изучения. Среди наиболее компетентных мнений по поводу существа дела были ответы Миллера. Он предлагал в 25 городах учредить гимназии и школы, исходя из численности населения, рода занятий и наличия уже созданных учебных заведений. Интересны его детальные соображения и даже инструкции, например: «При заведении гимназии или школы необходимо строить большой дом, в котором жили бы как учителя, так и ученики, кои содержатся на казенном коште. В оных домах покои так расположить, чтоб учителя над учениками всегда надзирание иметь могли. Для сего дома построены будут о четырех углах, а в середине площадь. Тогда учителям квартиры отвести в угловых покоях, а ученикам в тех, кои от одного угла до другого простираются». Далее он описывает ученический и гимназический быт, а также прилагает и подробный план для строительства зданий. (Здесь следует заметить, что Г.Ф. Миллер с 1747 по 1750 гг. был ректором Академического университета, поэтому прекрасно представлял себе, вплоть до хозяйственного аспекта, не только устройство гимназии, но и университета.) Ведущий: Известно упоминание С.П. Шевырева о том, что Миллер составлял записку «об учреждении Московского университета». Насколько я знаю, об этой записке почти не известно в исторической науке. Могли бы вы рассказать подробнее о ней, так как любой документ по истории нашей Alma mater имеет для нас большое значение. Костышин: Охотно расскажу! Но, прежде всего, следует заметить, что Московский университет был постоянно в поле зрения ученого. В 1755 г. в февральском номере журнала «Ежемесячные сочинения к пользе и увеселению служащие», редактором которого он был, опубликовано сообщение об основании в Москве университета и роли камергера Шувалова в его организации, а также «Ея Императорского Величества указ об учреждении в Москве университета и двух гимназий». На протяжении всей последующей жизни Миллер собирал различные документы, связанные с университетом, это каталоги лекций, объявления о торжественных собраниях, диспутах, вступлениях в должность профессоров и магистров, роспись чинов Московского университета с указанием получаемого ими жалованья и многое другое.
Переписывался Миллер с директором А.М. Аргамаковым, куратором В.Е. Адодуровым, профессором А.А. Барсовым, книгоиздателем и содержателем университетской книжной лавки Х.Л. Вевером, куратором Ф.П. Веселовским, учителем немецкого языка в университетской гимназии, а затем Казанской гимназии А. Виллемсеном, учителем высшего немецкого класса в Казанской гимназии, а затем лектором немецкого языка и словесности, магистром университета Ф. Гельтергофом, профессором Ф.Г. Дильтеем, магистром Х.Г. Келлнером, профессорами И.Х. Керштенсом, К.Г. Лангером, Х.Ф. Маттеи, И.Г. Рейхелем, И.Г. Фромманом, И.М. Шаденом, И.Ф. Эразмусом, директором (впоследствии куратором) университета И.И. Мелиссино, директором М.В. Приклонским и др. Что же касается документа «Мысли об учреждении Московского университета», он был написан Миллером, вероятнее всего, когда ученый уже переехал на жительство в Москву (после 18 марта 1765 г.) и содержит шесть глав: 1. Об управлении университетом. 2. О доходах университета. 3. О профессорах. 4. Об адъюнктах и магистрах. 5. О лекциях публичных и приватных в университете. 6. О гимназии. В частности, в записке акцентируется внимание на должностных обязанностях куратора, которому, прежде всего, надлежит, «истребовав мнения профессоров», выработать университетский регламент; рассматриваются вопросы об университетских доходах, которые «хотя и изрядны, но все же недостаточны». Автор предлагает пожаловать университету имения, деревни и огороды. Сравнивая жизнь профессора в Европе и в России, Миллер констатирует, что в Германии профессора «обыкновенно не только дорогие библиотеки после себя оставляют, но многие из них изрядные поместья приобретать в состоянии». При этом ученый подчеркивает, что пока не будет поднят на должный уровень престиж учителя в Московском университете, «на истинное процветание наук мало надежды» и т. д. и т. п. Ведущий: Большое вам спасибо, Дмитрий Никанорович, за весьма содержательную и уникальную информацию. Она расширяет наше представление о том, как, собственно, основывался и утверждался Московский университет и какую роль сыграл в этом герой сегодняшней беседы.
Еще раньше, до своего переезда, Миллер писал: «Весьма бы полезно было, чтоб историографу… жить в Москве, ибо сей город за центр всего государства почесть можно, где всякие известия способнее и скорее получены быть могут, а также и в рассуждении того, что тамошние архивы историограф сам пересматривать имеет». В Москве Миллер некоторое время был директором Воспитательного дома, а затем перешел на службу в архив Коллегии иностранных дел. А теперь вопрос к вам, уважаемый Евгений Евгеньевич. В только что окончившиеся юбилейные дни Российским государственным архивом древних актов была устроена великолепная выставка, посвященная Г.Ф. Миллеру. Вам приходилось принимать в ней самое непосредственное участие. Какой был наиболее интересный момент, по-вашему, в процессе подготовки и проведения этой выставки? Рычаловский: Наиболее интересные моменты при подготовке к выставке – это сам отбор экспонатов, в ходе которого удалось установить авторство или уточнить датировку многих документов, выяснить их происхождение, значение как исторического источника; наконец, это составление каталога. Сама экспозиция была приятной неожиданностью для многих посетителей выставки, так как через личность академического ученого удалось весьма красочно отразить целую эпоху, представить стороны российской интеллектуальной жизни, мало известные широкой публике.
Преемники Миллера на посту руководителя архива не переставали заботиться о состоянии его мемориальной библиотеки. Так шли годы… Но поясните популярно нашим читателям, коллега, кто же такие «архивные юноши» у Пушкина в «Евгении Онегине» и чем они обязаны Миллеру? Рычаловский: Московский архив Коллегии иностранных дел (с 1832 г. – Московский главный архив Министерства иностранных дел) уже при Миллере отличался от прочих российских архивов и более высокими окладами, и престижностью службы в силу его вхождения в дипломатическое ведомство. Постоянная забота Миллера об архивном деле, подбор квалифицированных сотрудников привели к тому, что после его смерти, постепенно, к концу XVIII века служба именно в этом архиве становится модной для многих молодых людей из знатных фамилий. Фиктивная служба в архиве становится альтернативой гвардейской карьере. Особенно это было актуально в период наполеоновских войн, когда легкое продвижение по служебной лестнице юношей, зачисленных в архив, не было сопряжено с риском для жизни. Так формируется слой «архивных юношей», большинство из которых не тратило время на рутинную архивную работу, а проводило жизнь на балах, пирушках и занималось «самоусовершенствованием».
«Архивны юноши толпою На Таню чопорно глядят И про нее между собою Неблагосклонно говорят». Что же, как говорится, каждому свое. ******* Подводя итог своей службы новому отечеству, Миллер просил о пожаловании ему недвижимого имения. Это было необходимо для его наследников. «Дети мои, коих я воспитал для услужения Отечеству, действительно служат капитанами, прямые будут сыны Отечества потому, что иностранный человек, пока он в России не испомещен, всегда будет иностранцем». А 18 октября 1783 г. газета «Московские ведомости» опубликовала некролог: «Первого надесять числа сего месяца скончался здесь действительный статский советник, Государственной коллегии Иностранных дел Московского архива член, Ордена святого Владимира третьей степени кавалер, Историограф, Императорской Санкт-Петербургской Академии наук, Вольного экономического общества в Санкт-Петербурге, Вольного российского собрания при Московском университете настоящий, а разных иностранных академий и ученых собраний в Англии, Швеции, Голландии и Германии почетный член, и Парижской академии корреспондент, Герард Фридрих Миллер… В российской истории он первый открыл достоверные сведения и за то самое приобрел благодарность от всего ученого света… В рассуждение же его достоинств со стороны супруга, родителя, гражданина и друга не меньше соделал он незабвенным свое имя, в чем все, имевшие на себе опыт, неложное подадут свидетельство…» И еще: выдающийся ученый, неутомимый хранитель времени, собиратель преданий, книг, документов, не оставил нам своего изображения. И только его загадочный силуэт легкой, трепещущей тенью скользит по чистому полю книжной страницы. На память потомкам! Силуэт этот дал основание, уже в наше время, народному художнику Э.В. Козлову предпринять попытку реконструкции, воссоздания портрета ученого. С чувством глубокой благодарности мы вспоминаем сегодня научный и гражданский подвиг Герарда Фридриха Миллера, человека, который «считал русский народ великим народом, а Россию – великой страной с великим будущим». Беседу вел зав. кафедрой ИСАА Литература: |
||||||||||||||||||||
