|
№ 17 (4166)
май 2006 |
Памятные даты
В этом году мы отмечаем 61-ую годовщину Победы в Великой Отечественной войне 1941–1945 годов. Многие сотрудники и студенты МГУ уже в первые дни войны влились в ряды защитников нашей Родины. Сегодня мы публикуем письмо одного из них — студента Московского университета Александра Пирога своему учителю — профессору Николаю Дмитриевичу Моисееву (из архива А.А. Моисеевой).
Александр Григорьевич Пирог родился в 1918 г. в г. Белев Тульской области, в 1936 г. поступил на механико-математический факультет МГУ им. М.В. Ломоносова (это наименование было присвоено университету в 1940 г.). Он прекрасно учился и был дипломником профессора Н.Д. Моисеева на кафедре небесной механики, когда началась война. По окончании спецподготовки (саперное искусство и минирование) А.Г. Пирог занимался разминированием вражеских установок и минированием наших участков на передовой. С 18 ноября 1943 г. после серьезного ранения он находился на лечении в госпиталях до 15 января 1944 г.
Уже после написания этого письма, 16 июня 1944 г., при разминировании немецкой мины с секретом Саша Пирог подорвался, получил тяжелые ранения и вскоре скончался. Это было на земле Литвы вблизи села Глубокое. Имя А.Г. Пирога есть на мемориальной доске механико-математического факультета на 14 этаже Главного здания МГУ на Ленинских горах, на фасаде корпуса физфака (так как в 1970-х гг. астрономическое отделение было переведено на физфак) и на втором этаже справа от лестницы в помещении ГАИШа на Университетском проспекте.
Вечная память этому талантливому питомцу МГУ!
Письмо с фронта от А.Г. Пирога профессору Н.Д. Моисееву (из архива А.А. Моисеевой)
28 мая 1944 г.
Здравствуйте, дорогой Николай Дмитриевич!
Долго я собирался написать вам письмо и принимался писать, — но откладывал потому, что не было подходящей бумаги, или чернил, или просто казалось некорректным напоминать о своем существовании; тем более, что прошло уже три года с того момента, как мы виделись.
Я часто вспоминал о вас в дни горьких неудач и окрыляющих успехов, вспоминал ваши лекции и наставления нам — молодым студентам в маленькой, но навеки дорогой комнатке сектора небесной механики ГАИШ. Какое это чудесное и невозвратимое было время! Для меня оно, наверное, не наступит никогда. Каким счастьем было бы для меня опять вникать в методы Ляпунова, тайну пертурбационных функций и контактных характеристик!
Мне казалось, что с течением времени тоска по оставленному мною пути науки пройдет, все покроется «мраком забвения», а оказалось наоборот, страсть все разгоралась, входя в противоречие с образом моей теперешней жизни действующего минера-подрывника, которому судьба положила в обязанность — не сосредотачиваться (на другом). Один раз я «сосредоточился» осенью 1943 г. — был ранен и попал в госпиталь и там со всем пылом выздоравливающего две с половиной недели подвизался на разработке темы «Общая постановка задачи о движении материальной частицы в наружной области Солнечной системы под влиянием притяжения Солнца и семи некомпланарных колец с разложением долгот узлов», короче: об обобщении исследования Тарсашвили. Но плодотворно до конца работать не смог, так как не было нужной литературы (особенно по математике), времени мало и здоровье — на волоске. Но все-таки своего в этих вещах я добивался.
Теперь — о причинах написания этого письма.
И.М. Ландис в одном из своих писем сообщила мне, что она посещает заседания кафедры и приступает к занятиям под вашим руководством, а также, что вы... вспоминаете и меня. После получения всех этих сведений я погрузился в чудесный розовый туман, вообразил, что сейчас — весна 1941, а не 1944 года...
Всеми силами я стараюсь все-таки «держать» в себе то, что, по крайней мере, знал. С целью тренировки памяти весной 1942 года я задался вопросом «Движения малых тел близ поверхности Земли» и получил аналитическое выражение, включающее как частные случаи полетов снарядов, закон Бэра о размыве правых берегов северных рек и о смывании правого рельса железной дороги, об отклонении к востоку падающего в северном полушарии тела. Конечно, это — «открытие» Америки во второй раз, но я лишний раз потренировал свою память.
В 1942 г. в мои руки попал номер «Астрономического журнала», выпуск 4–5 за 1941 год, и в статье Б.Ю. Левина я наткнулся на неверное вычисление основного коэффициента его работы «Основы физической теории метеоров», равного, по Левину, 1,7, а по-верному — 1,8, из-за чего получились все остальные коэффициенты неверны.
Сейчас мне хотелось бы узнать, что делается в Астрономии, каковы ее успехи за эти три года.
Я просил бы Вас, Николай Дмитриевич, поручить какому-нибудь сведущему солдату Астрономии составить беглый, но вводящий в курс дела, обзор успехов Астрономии за 1941–1944 гг. для меня.
До свидания. Остаюсь всегда Ваш — Александр Пирог.
Материал предоставили И.П. Френкина (однокурсница А.Г. Пирога)
и доцент мехмата МГУ И.А. Тюлина
|
